Сыромятев резко повернулся к нему.
– Я не понимаю большевиков, – заявил полковник открыто. – Им предстоит еще так много драться! А они не только не задержали развал старой армии, но и сами же ему способствовали. А ведь русская армия («великая и доблестная»), что бы о ней там ни болтали, вступила в минувшую войну отлично! Отлично… Я военный человек, господин Ронек, и могу предсказать заранее: ваша Красная Армия разбежится по домам так же, как разбежалась старая. До тех пор, пока существует принцип добровольности, а не мобилизации, большевики не будут иметь армии как единого могучего организма…
– Вот, – задумался Ронек, – а мы, когда Петроград был в опасности, придерживались как раз принципа добровольности. И это правда: опасность миновала – и все разошлись по домам… даже не спросив ни у кого разрешения.
– Нужна мобилизация народа, – горячо продолжал Сыромятев. – Твердая! И если большевики создадут свою армию, я согласен честно – верой и правдой – служить в ней…
– Вы это серьезно, полковник? – удивился Небольсин.
– А почему и нет?.. Неужели вы думаете, инженер, мне не опротивело наблюдать, как в нашу русскую печку лезут с ухватами немец – с одной стороны, а с другой – англичане с французами? Моя жизнь прошла в русской армии. Эта армия выродилась до такой постыдной степени, что даже отступать разучилась – она просто драпала! Большевики не станут ее реставрировать – я это понимаю. Хорошо, тогда я согласен стоять в строю новой армии – Красной. Разумеется, в том случае, если в новой армии сохранится преемственность былых громких традиций армии старой!
Ронек поднялся, весь сияя:
– Господин полковник, поехали к нам.
– К вам? Куда, молодой человек?
– В Совжелдор! Сейчас у нас такое положение на дороге. Мы будем заново создавать отряды, и – я это чувствую! нужна именно мобилизация. Мы вас примем.
Сыромятев отбросил вилку на замызганную скатерть.
– Послушайте… А вы, при всей вашей милой непосредственности, к стенке меня там не поставите?
– За что, полковник?
– Вот именно за то, что я… полковник! Имею отличный послужной список. И при старом режиме меня только медом не мазали. А так… я все имел. К тому же домовладелец. В Лигове!
– Подумайте, – ответил Ронек. – Товарищ Спиридонов не такой человек, чтобы ни с того ни с сего поставить вас к стенке.
– Я не умею думать на людях, – застыдился Сыромятев. – С вашего разрешения, господа, я удалюсь.
Он действительно встал и вышел из чайной.
Ронек сказал:
– И уже не вернется. Мне один такой уже попадался. Какой-то капитан. Еще и пять рублей взял у меня…