«Фу, черт! – отшатнулся от окна мичман. – Ну и обстановочка. Прямо война Белой и Алой розы на платформе двадцатого века с применением керосина и разрывных газов…»
Однако в Кандалакше обстановка казалась еще сложнее: над крышею Совета колыхался красный флаг, а неподалеку разместился – под флагом Британии – английский консул. Отряд рабочих с красными повязками отрабатывал на вокзальной площади прием «коротким – коли!». А рядом с ними маршировали сербы в один ряд с русскими, но уже явно с другими намерениями. Впрочем, английских войск в Кандалакше еще не было видно.
У старого сцепщика Вальронд спросил:
– Дяденька, а какая тут власть?
– Советская, сынок.
– Что-то не похоже.
– Похоже, да нам негоже… Оно правда: семь пядей во лбу надо иметь, чтобы раскумекать. Кто говорит – правильно. Кто орет, что нас давно уже за тушенку предали. Добро бы тушенка была, а и той нету… Да разве тут, сынок, без бутылки разберешься! Я уже старый, жизнь прожил, хрен с ыми. Молодым, вам, разбираться!
– Когда в Мурманске-то будем?
– Дотянетесь, – хмуро ответил сцепщик.
Дотянулись до Мурманска только к рассвету следующего дня, и Басалаго распахнул перед Женькой объятия:
– Наконец-то… слава богу!
– Осторожно, – сказал Вальронд, – я вшивый…
Басалаго, дурачась, чмокнул себя в перчатку.
– Тогда, – ответил, отойдя подальше, – прими, бродяга, мой воздушный поцелуй. И пошли, пошли. Сразу же…
Сразу катером – на «Глорию»; британские матросы ловко спустили трап, зашкертовали. Мокрый снег мягко таял на теплой палубе английского крейсера, прогретого дыханием машинной утробы.
– Куда? – не мог опомниться Вальронд после дороги. – Куда?
– Будь как дома. Англичане – хозяева радушные. Стюард, весь в белом, распахнул дверь отдельной каюты.
– Твоя, – сказал Басалаго, подпихнув Женьку в спину. – Ты не смущайся. Английские матросы служат на наших эсминцах, а многие наши офицеры уже давно живут на британских шипах…
– Курить дашь? – оторопело попросил Вальронд.
– Господи! Что же ты раньше молчал? Открой ящик стола, там тебя ждет полный набор. Все, начиная от трубочного.
– Ванна, сэр! – объявил вестовой с почтением.
Жизнь завертелась, снова включенная в корабельное расписание.
Белый кафель офицерских душевых сверкал нестерпимо. Никель, хром, зеркала, фаянс… Воздушная мякоть полотенец. И зубные щетки в несессере. Черт бы их побрал, этих англичан! Они везде умеют устраиваться с комфортом, как у себя дома, в Англии…
Ванна – как бочка, только голова Женьки торчала из нее, взирая на британские удобства сквозь мыльную пену. Басалаго дружески позаботился: старые отрепья мичмана куда-то незаметно унесли вестовые (наверное, прямо в топку котла), а взамен лежало все новое.