– А это кто такой с вами? – спросил Процаренус о Безменове.
– Прораб с Мурманской дистанции.
– С Мурманской? А чего он здесь?
– Я бежал… – сумрачно пояснил Безменов, стоя за стульями.
– Отчего бежали? – повернулся к нему Процаренус.
– Причин много. А главное – не хочу жить в Мурманске, среди всякой контры. Ну и бежал.
Процаренус высмотрел фигуру начальника вокзала Буланова:
– Позовите сюда этого толстяка.
Безменов подозвал к столику начальника вокзала.
– Милейший, – сказал Буланову Процаренус, – через пять минут я должен быть в пути на Мурманск. Шесть вагонов штаба и один салон-вагон с моим личным конвоем…
– Товарищ, – ответил Буланов, – локомотива под паром нет. С углем плохо. Пока дровами… да они-то сырые!
Процаренус достал часы, увешанные ворохом брелоков.
– Или через пять минут вы будете расстреляны…
– За что? – в ужасе отступил Буланов.
– За саботаж, направленный против власти. Видите ВЧК? Вот оно, собственной персоной. Товарищ Спиридонов, растолкуйте сказанное мною гражданину саботажнику.
Спиридонов долго подыскивал нужные слова.
– Яков Петрович, – нашел он их, – достаньте, пожалуйста, нам паровоз.
– Если только из депо… если успею… если успею?
– Откуда угодно. И какой угодно. Хоть маневровый. Чрезвычайный комиссар слишком торопится в Мурманск… Там, в Мурманске, – сказал Спиридонов Процаренусу, – сейчас весна, но все равно очень холодно. Советую вам одеться теплее…
Мимо окон ресторана скоро прочухал пыхтящий паровозик с лесопилки, и Процаренус захлопнул свои часики.
– Видите? – сказал он, вставая. – Пистолет к виску – и колеса крутятся… Товарищи адъютанты, прошу следовать за мною на приличной дистанции.
Двигая стульями, все встали и ушли.
– Павел, – сказал Спиридонов, – ты чего стоишь?
– А меня что? Приглашали?
– Ну так я тебя приглашаю. Садись. Потолкуем о разных разностях. Вот ведь какие идиоты бывают на свете… Боюсь, как бы этот комиссар, яти его в душу, не натворил чего в Мурманске!
Остервенело ругаясь, визжала женщина. Бравый офицер таскал ее по заплеванным паркетам. Спиридонов достал маузер и выстрелил в потолок. Наступила тишина.
– Вот в таком разрезе, – сказал Спиридонов. – И чтобы далее не шуметь…
Офицер оставил женщину и, вынув пистолет, тут же пустил себе пулю в лоб. Все произошло стремительно. Вытянулись шеи.
– Доигрались? – сказал Спиридонов. – Чего это он там?
– Да была причина… Она его наградила!
Спиридонов повернулся к Безменову.
– Видал, как офицерик себя шлепнул? Будто до ветру сходил. Просто! Нехороший признак, Павел. Перестали люди жалеть себя. От этого, чувствую, и война впереди будет жестокая – без жалости…