Когда катер доставил Процаренуса на берег, к чрезвычайному комиссару подошел мрачный человек в кожанке. Посмотрел на него и черными корявыми пальцами раздернул широкую кобуру.
– Ты Процаренус?
– Я.
– Подлец! Ты арестован… именем революции!
– Взять его, – велел Процаренус.
Молодчики-адъютанты скрутили Комлева, выбив из его руки маузер. Процаренус был бледен.
– Тащите этого биндюжника в штабной вагон, – наказал он. – Я с ним поговорю. Он до смерти не забудет…
Разговор начал Комлев.
– Мандат! – сказал он, выкинув жесткую руку.
– Вот тебе мандат! – И Процаренус показал ему фигу. – Я имею распоряжение вообще выбросить твой отряд обратно в Питер. Если не хочешь слопать пулю, убирайся отсюда сегодня же…
Комлев сложил в ответ грубый кукиш:
– Теперь я тебе покажу… На, полюбуйся!
– Хам, – сказал Процаренус, отворачиваясь.
– А я никуда своего отряда с места не строну.
– За отказ исполнить приказ… – строго начал Процаренус.
– Не пужай! – ответил ему Комлев. – Я все равно покойник и к смерти давно готов. Но ежели мы уйдем, здесь все перевернется. Они поставили пока запятую, а скоро поставят точку… Интервенция! Оккупация! Вот что ждет Мурман, и ты их приблизил!
– Не дури, – ответил Процаренус. – Честное сотрудничество еще не интервенция. Это не оккупация. Ты бредишь!
– Мой бред… – горько усмехнулся Комлев, покачав головой. – Так выслушай тогда мой «бред». Здесь враги… кругом враги! Враги, которые прикрылись именем Советской власти. Пишут так: «Российская Федеративная Республика», а слово «Советская» пропускают… Этого мало. Скоро здесь будет фронт. Мурманский и Архангельский. Это – тысячи верст. Леса, тундры, болота, скалы. Большевиков здесь нет, населению на Советскую власть наплевать, лишь бы пузо набить, да выпить! И людей нет. Никто не почешется. Один мой отряд. И ты его хочешь спровадить отсюда?.. Не выйдет, товарищ Процаренус!
Комлев взял со стола свой маузер, пошел к дверям. И все время ждал выстрела в спину. А в тамбуре нос к носу столкнулся с прапорщиком Харченкой и грубо оттолкнул его от себя:
– Куда лезешь? Дай пройти человеку..
Харченко, забравшись в купе, стал выплакивать свои обиды:
– Это как понимать? Скажу по самой правде, как комиссар комиссару… Честную женщину рабоче-крестьянского происхождения берут и используют на все корки. А потом, когда пузо у нее во такое, трудовую женщину выкидывают…
Процаренус ни бельмеса не понял, но, как комиссар, он коллегиально выслушал «комиссара» Харченку.
– Товарищ, точнее: как он ее использовал? Кого?
– Законную супругу мою. Как женщину…
– А ты, когда брал ее в жены, пуза разве не заметил?