– Пусть войдет, – говорит он рассыльному. И входит матрос Ряполов.
– Ряполов, – напоминает ему Федерсон, – не забывайте, что вы тоже обозначены в этом списке подпольной организации. А потому – отвечайте честно… Допускал ли матрос Захаров высказывания антивоенного свойства?
– Так тошно!
– А что говорил? Вспомните… не волнуйтесь, Ряполов! Ряполов, глядя на хамелеонов, вспоминает.
– Шкажу… Говорил так: «Табаним мы тут, табаним. От Рошии шовшем отбились. А на кой хрен воюем? Это Шашка ш Гришкой мутят народ…»
Федерсон машинально впивается в список:
– Ряполов! Кто такие Сашка с Гришкой? Из какой палубы?
Выясняется, что палуба эта – Зимний дворец, Сашка – императрица Александра Федоровна, а Гришка – известный варнак Распутин-Новых, и Федерсон задумчиво поправляет манжеты.
– Ну-с, так что, Захаров? Были такие высказывания?
Захаров встает – руки по швам отутюженных клешей:
– Какие, ваше благородие?
– Ну вот, вроде этого: «на кой хрен?» и так далее.
– Да таких-то матюгов я на дню сотни три-четыре выговариваю, рази ж все упомнишь? Ну да, – вдруг соглашается, – говорил. Потому, как сами посудите, кой уже годик… от дому совсем отбился… матушка без меня померла… баба моя гулящей стала!
– Позволите так и запротоколировать?
Захаров долго думает и машет рукой:
– Где наша не пропадала… Пишите!
Надсадно скребет перо по бумаге – словно режет по сердцу.
Федерсон зачитывает Захарову его показания.
– Так? Теперь подпишитесь.
– Ваше благородие… Ну да, не отрицаю, говорил: на кой хрен!.. А вы иначе пишете. Будто я кайзеру продался и на деньги германские поражал всех… Так я же не шкура, чтобы за деньги продаться!
– Послушайте, Захаров, вы ведь умный матрос. Между словами «на кой хрен воюем» и словами большевиков «долой войну!» совсем незначительная разница…
Федерсон глядит на большие руки матроса, перевитые узлами пульсирующих вен. Он думает о ночной тиши над деревней Решетиловкой, где живет гулящая баба, а по опушке леса гуляют в красных рубахах веселые конокрады… Представив себе эту картину, далеко неприглядную, механик со вздохом вычеркивает «германские деньги» и снова подсовывает протокол Захарову:
– Может, теперь подпишете?
Захаров долго мечет рукой над бумагой – подписывает.
– Вот и все, – говорит ему Федерсон облегченно.
Запаренным конем несется по палубам рассыльный:
– Шестаков из машинной команды… тебя к Механику!
Вскоре на «Аскольд» прибыл подполковник Найденов – умный, толковый следователь. Он никого не шантажировал, вызывал к себе в каюту изредка то одного, то другого, разговаривал просто, по-человечески. Подавленность в настроении команды (сразу, как только дело было вырвано из рук Федерсона) стала рассасываться.