Иван Степанович незаметно отвлек Мышецкого в сторонку.
– Слушайте, князь, – сказал он, – вам не кажется, что вы допустили большую ошибку…
– Ошибку? В чем?
– Эти странные деньги, о которых вы дали публикацию в «Ведомостях», переданы вами в фонд «императора Александра Третьего»?
– Именно так. Но этот фонд открыт непосредственно для нужд всех переселяющихся… В чем же ошибка?
Кобзев недовольно махнул рукой.
– Вы бы хоть посоветовались, – сказал он. – Александровский фонд занимается исключительно строительством храмов и передвижных вагонов-церквей на рельсах. Для переселенцев – да, согласен. Но… вот теперь и попробуйте вырвать эти деньги обратно на доски, на плуги и бурение колодцев!
Сергей Яковлевич несколько растерялся:
– Да, это так, но… Я ведь всегда могу объяснить, что эти деньги мои. Лично мои!
Кобзев смотрел на него как-то с сожалением:
– И, таким образом, вы распишетесь во взятке?..
Мышецкий выругался и отошел к Ениколопову:
– Вадим Аркадьевич, как у вас дела?
– Жду студентов из Казани.
– Понимаю – одному трудно.
– Две руки, князь.
– Сколько у вас человек в карантине?
– Сто шестнадцать.
– Сами пришли?
– Что вы говорите, князь! – изумился Ениколопов. – Я вырвал их из этой толпы с мясом и кровью. Эти скоты обуяны только одной мечтой: поскорее бежать дальше…
– Их можно понять, – вступился Борисяк. – Вы бы на их месте развили еще не такую прыть!
– А ты помалкивай… фельдшер коровий!
– Господа, – сказал Кобзев, – вы опять? Прекратите.
– Хотя бы ради меня, – добавил Мышецкий. Ениколопов что-то уронил на землю и нагнулся: в задней части его брюк, скрытые под балахоном, проступили очертания пистолета. «Вот где он таскает его», – машинально подумал Мышецкий и тронул за рукав Борисяка:
– Савва Кириллыч, а что это за тряпка болтается там?
– Флаг, – пояснил инспектор. – Это едущие на томские земли, вот и держатся скопом. А там, левее, тобольская партия. Челябские отгородились телегами…
– Как вы можете разбираться в этой немыслимой свалке? – невольно восхитился Сергей Яковлевич.
– Скоро и вы разберетесь… – ответил Борисяк угрюмо. Покидая Свищево поле, Мышецкий задержался перед Ениколоповым, спросил со всей любезностью:
– Вадим Аркадьевич, как вы лечите явно больных?
– Я не даю им убежать из барака – в этом и заключается мой испытанный метод!
– Однако же…
– Да, – резко ответил врач, – я знаю, что существуют теплые промывания танином. Но клизмами ведает господин Борисяк, пусть он вам и расскажет…
«Отчего у них такая ненависть?» – раздумывал Мышецкий, возвращаясь в город. На окраине он еще нагнал Чиколини, шагавшего по обочине: