Вошла горничная и доложила, что господин губернатор находится внизу и просит принять его.
– Прочь! – закричала Монахтина. – Гони его в шею…
Сергей Яковлевич уже стоял на пороге.
– Не надо, – тихо попросил он, – не надо гнать меня в шею. Я здесь ни при чем…
Горничная догадливо захлопнула двери. Конкордия Ивановна, поддергивая рукава халата, закружилась по комнате.
– Он здесь ни при чем! – закричала она. – Скажите, какое рыцарство! Одинокую женщину оскорбляют на глазах всего города, а вы даже не посмели вступиться, сударь!
Она сбросила с себя халат, осталась перед ним в ворохе шуршащих от крахмала юбок. Одна туфля полетела в один угол, другая – в другой.
– Всему есть своя мера, князь!
– Я пришел, чтобы сказать…
Монахтина уже сбрасывала с себя юбки.
– Вы способны приносить только несчастье, – продолжала она. – Но вам это даром не пройдет…
Вокруг пышных ног женщины билась белая пена кружев.
– А без меня не можете? – спрашивала она, подступая. – Не можете?.. Не можете?..
И тогда он медленным жестом стянул пенсне с переносицы…
Наутро Конкордия Ивановна задумчиво сказала:
– А лес-то, что мы купили, рубить надо к осени. Шелкопряд завелся… Вот уж не повезло – верно?
Спорить не приходилось: если Конкордия Ивановна говорит, что там шелкопряд, то, конечно, шелкопряд там найдется. Такая дама слов на ветер не бросает.
– Кому думаешь продавать? – спросил он.
– Бельгийцам, наверное, – ответила женщина.
Она села в постели, стянула на затылке волосы в узел и закрепила его шпилькой.
– И сколько ты думаешь получить от продажи?
– Тысяч сто получим… Дело не шуточное!
Сергей Яковлевич раскурил папиросу и пронаблюдал, как заползает в щель на потолке клоп, упившийся кровью.
– Пятьдесят тысяч, – мне, – сказал он. – Мне надоело побираться…
6
Все надежды уренских капиталистов отныне были возложены на компанию черносотенцев. Атрыганьев, хотя и уступил первенство в организации Додо Поповой, но признавать открыто этого не хотел и щедро наделял посулами всех этих Будищевых, Троицыных и Веденяпиных.
– Господа, – убеждал он, – я сделаю все возможное в моих силах. Но вы сами понимаете, что наш губернатор настолько «зарумянился», что…
Веденяпин остановил его:
– Тсс… тсс! – И показал на Генриха фон Гувениуса, вертевшегося возле столиков, поблескивая моноклем.
– Не бойтесь, господа, – утешил Атрыганьев. – Этот мальчик наш. Ему тоже не сладко живется при губернаторе…
Разговор происходил в купеческом клубе. Заговорщики еще поболтали обо всех пакостях, которые возникли в их жизни с согласия жандарма, как следует перекусили в буфете, угостив (как «своего») и фон Гувениуса, после чего разошлись по столам.