На гноище и развале самодержавия сворачивал свою карьеру Сережка Зубатов. Сто рублей из своей кассы он платил Гапону (об этом никто не знал), а другие сто рубликов попу платила охранка (тоже по секрету). С черного хода в кабинеты министров входил дремучий провокатор Евно Азеф со свежей гвоздичкой в петлице безупречного фрака.
А Россию трясло в военных теплушках, она тяжко бредила в рабочих бараках. Был великий канун – что-то должно было хрустнуть в самодержавии. Но… когда?
Дышалось в этом – 1904 – году учащенно: совсем не так, как в другие времена. «Скоро, скоро…»
1
Конкордия Ивановна встала около полудня и чувствовала себя великолепно. Кофе был так ароматен, бублики так хрустящи, уютный халат так нежно касался тела…
Она сидела перед окном и смотрела, как глухонемой дворник ловит к обеду курицу пожирнее. На тесном дворике, огражденном высокой стеной, экономка развешивала меха, готовые укрыться в сундуках до будущей зимы.
В доме остро припахивало нафталином…
Покончив с завтраком, Конкордия Ивановна еще раз перечла записочку, присланную вчера вечером с доверенной монашенкой:
«Ивановна, пошто мучишь? Приезжай, свет мой. Мила ты. Вместях помолимся. Красота писаная! Пред тобою слаб я. Укрепи меня. Ты только выдохни, а я – вдохну. Не тешь беса – приезжай назавтрева. Ждать буду. Старец твой немощный
Мелхисидек».
«А я вот и не приеду, – сказала Монахтина про себя. – Много ты воли взял, черт старый…»
В дверь постучали, и Конкордия Ивановна запахнула халатик на пухлых коленях. Бочком заскочил Паскаль и часто-часто зачмокал руку Монахтиной, целуя все выше и выше, пока она не ударила его по лбу:
– Ну, будет! Говори дело…
Осип Донатович сытым котом заходил вокруг красавицы, неслышно ступая на полусогнутых ногах по толстому ворсу ковра.
– Сын Иконникова приезжает из-за границы, – выложил он перед Монахтиной первую новость.
– Геннадий Лукич? – обрадовалась женщина. – О-о, как он, наверное, изменился… Что еще?
Титулярный советник в отставке докладывал:
– Ениколопова видел… Он чем-то сильно озабочен!
– Знать бы – чем? – призадумалась Монахтина.
– Не пойму сам, но чем-то озабочен. Велел вам кланяться. И ругал князя, который, несмотря на все его внушения, все-таки оставил Борисяка при себе.
– Так-так, – быстро прикинула Конкордия Ивановна, мечтательно прищурясь. – Хорошо, что ты мне это сказал…
Женщина слегка прищелкнула пальчиками:
– А что делает княгиня?
– Вице-губернаторша изволит иной день выезжать в город.
– Но бывает… – подсказала Монахтина.
– …только в Гостином, – подтвердил Паскаль. – И берет все аршинами.