– Шутка ли? – вопрошал Павловский. – Над этими интегралами сам великий Лаплас утруждался, а помог-то ему наш Мишель кобелякский. Каково теперь в Харькове читать, что Лаплас, отец небесной механики, зовет Мишеля mon fils (мой сын)...
Остроградский в ту пору жил одиноко, сторонясь удовольствий Парижа; часами он простаивал над Сеной, наблюдая за волновым течением воды, и в 1826 году Сорбонна опубликовала его научный “Мемуар о распространении волн в цилиндрическом бассейне”. Ученые автора хвалили, а полиция Парижа посадила его в тюрьму Клиши, ибо Остроградский задолжал “за харчи и постой” в отеле. Огюстен Коши сам же выкупил ученика из тюрьмы, и впредь, чтобы не сидеть на бобовой похлебке, Остроградский устроился надзирателем в учебную коллегию короля Генриха IV...
Настала весна 1828 года. Наш известный поэт Николай Языков был тогда студентом Дерптского (Юрьевского) университета. Однажды, прогуливаясь в окрестностях Дерпта, поэт увидел, что по дороге в город шагает детина громадного роста, будто Гулливер, а сам босой, драный, почти голый. Назвался он учеником великих Коши и Лапласа, следующим из Парижа до Петербурга.
– Вот, – сказал, – от самого Франкфурта марширую... Опять обшептали меня пассажиры проклятые. Видит Бог – в пути не воровал, но подаянием мирским не гнушался. Теперь и до Питера, чай, близехонько. А чин у меня такой, что даже кошку не напугаешь: всего лишь коллежский регистратор...
Языков привел Остроградского к себе, русские студенты приодели его, подкормили, и он, довольный, вскинул котомку.
– Побреду далее, – сказал, благодарный. – Ежели генерала из меня не получилось, так хоть профессором стану.
– Послушайте! – окликнул его поэт. – Вы, будущий профессор, а диплом-то из Парижа имеете ли?
– Нет, – отвечал Остроградский. – Из Харькова выкинули без аттестата, из Парижа иду безо всяких дипломов... Бог не выдаст, так и свинья не съест... Спасибо вам за все, люди добрые!
Кажется, чуть ли не первый светский салон, в котором Остроградский появился, был столичный салон княгини Евдокии Голицыной, известной “принцессы Ноктюрн”, которая сама была недурным математиком. Между прочим, Михаил Васильевич общества никогда не избегал, был приятным и острым собеседником, лихо танцевал с дамами, а боялся он только... генералов. Почему так – не знаю, но при генералах он сразу немел, испуганно жался в сторонке, как бы желая остаться в неизвестности.
– Михаила Василич, что вы там жметесь?
– Идите к нам, – звали его.
– Боюсь. Там у вас... генерал.
– Так не крокодил же, не съест.
– Все равно. С генералами шутки плохи...