– Я – Блюмкин?
– Ты – Блюмкин. Классный дедуля, ему уже за девяносто, а он до сих пор ремонтирует наручные часы. Так вот, он еще работает, и у него есть клиенты, но он ремонтирует только модели, которые изучил в молодости. Сейчас по такой схеме делают только очень дорогие часы. Вот и клиентура у него редкая.
– Я обновляю свои знания.
– Ну и модель у нас в голове вряд ли когда-то изменится. Я вас сравниваю, потому что ты тоже ремонтируешь роскошную и очень дорогую вещь. Не каждый может позволить себе ее содержать. Хотя всем перепало. Мішо, вставай і йди готувати іграшки, ми з татом зараз прийдемо. – Ребенок вышел, а я продолжила качать пресс. – Сколько мозг занимает места?
– От массы тела? Два процента.
– А ему нужно потреблять двадцать процентов нашей энергии. И не все двадцать процентов уходят на нужные вещи. Многие распыляют их не на самые достойные удовольствия. Но иначе не могут.
– Это ты о Мане с котлетами?
– Да, запомнил ее?
– Ага. А ты, кстати, не права. Мозг тоже эволюционирует, и через каких-то десятки тысяч лет модель может поменяться. Я недавно читал результаты антрополога Генриха Пьерта. У него очень внятно описаны исследования срезов мозга человека на протяжении четырехсот лет. Это только гипотеза, но автор доказывает, что потребность в эмоциях меняется, и это видно на структуре мозга.
– Дашь мне? – Я зависла в воздухе.
– Они на немецком, и там много специализированных терминов.
– Все равно дай!
– Я тебе переведу. Мне он самому нравится.
Вот примерно так все и началось. Я имею в виду, начались наши словесные баталии, чтения, переводы, одним словом – споры ботаников.
Мы изучали разные сферы, но у них был общий круг вопросов: Юра ремонтировал мозг отдельно взятого индивида, а я изучала, что с помощью мозга много индивидов создают и как меняется восприятие мира. Мне льстил его интерес и то, что он задавал мне вопросы, не соглашался, считал нужным переубедить, звонил с работы между консультациями, чтобы сказать: «Я подумал, что ты права. Но это очень экстравагантно! Если ты найдешь мне ссылки на источники, то, так и быть, подразню этой твоей версией парочку законсервированных берлинцев».
Почему он носился за мной с этими книгами, мыслями, вопросами? Наверное, так выражалась его потребность в эмоциях. Мы стали проводить больше времени вместе, я опять пропускала милонги, мы засиживались до позднего часа за книгами и словарями. Юра находил для меня редкие материалы и книги, привозил из поездок журналы с опубликованными мною работами. Кроме этого, он натыкался на художественные книги, которые я читала, и это редко оставалось без комментариев. А я – на разбросанные по дому его музыкальные сборники. Я их не комментировала, просто слушала.