– И всегда будешь так делать. Потому что со мной боль обеспечена.
– Я это знаю. Но, кажется, желание обладать тобой сильнее опасений стать ревнивым неврастеником. Страх потерять тебя – сильнее всех остальных страхов. Ужас от мысли, что моя прежняя пустая жизнь вернется, – сильнее. Жизнь без улыбки утром, без желания вернуться домой, чтобы увидеть тебя, без разговоров о чувствах, без счастья сидеть и рассматривать твое лицо и тело, жизнь без твоих глаз и голоса, без собаки и счастливого сына… Я не хочу назад! И я согласен платить такую цену.
– Что значит – жизнь без ласки? Он такого не сказал. – Вот оно! – Почему ты не знал ласки? Почему ты не звал маму? Ты говорил мне что-то, пока не вспомнил о моих недостатках и не перевел разговор.
Он замолчал. Замялся. Встал, вернулся на диван.
– У меня не было матери, – выдавил он.
– Что это значит?
– Это значит, что когда Лена была нами беременна, у нее начался роман с гинекологом. Мы с Янкой были у нее внутри, а она изменяла отцу. – Юра не смотрел на меня. Я видела, как ему нелегко. Он потирал шею, лоб. Он не был уже тем самоуверенным и озлобленным мужчиной, который зашел в квартиру несколько часов назад. Да я, по правде говоря, не видела его таким потерянным никогда в жизни. – Она родила нас. Он принял роды. Через пару часов она сказала отцу, что забирает Яну и уходит к любовнику. Сергей, старший брат, пусть, мол, пока поживет с отцом и я – тоже. Экстравагантно, правда?
– Ты ждешь ответа, Юра? Я шокирована.
– Это пройдет, и ты оценишь ее поступок. Даже, наверное, назовешь смелой и легендарной женщиной, идущей навстречу чувствам и сердцу.
– Юра, я не могу поверить, мне очень жаль… Но я не собираюсь искать оправдания такому поступку.
– Найдешь, уверен. Короче, меня воспитывал отец. Я ни разу не был у нее на руках, она меня не кормила грудью, не пела колыбельных. Мы с Мишей воспитывались по одной системе. Когда нам с Янкой было по два года, родители опять сошлись. Он ее простил. Я не знаю, как он смог, но… У них начался новый этап отношений, воспылала страсть, и они родили еще и Машу. Все хорошо. Я подружился с Яной, но не смог принять назад мать. Я не помню этого. Мне рассказывали папа и Сергей. Я не подходил к ней, не разговаривал с ней, сторонился. Ну что может понимать ребенок? Что было у меня в голове? Почему Сергей смог легко пережить это? Ведь его она тоже бросила, только ему было четыре года… Может, он решил, что это из-за родов, его же к ним готовили, объясняли, что мамы не будет… а он и до них не был избалован ее вниманием, из-за ее гастролей… Я не знаю! Мои первые воспоминания о ней связаны с Машкой на ее руках, с ее смехом, с тортами, с играми. Она – красивая и умная женщина, но я никогда не был привязан к ней. Я не любил ее так, как отца и брата, и даже как сестер. Она для меня всегда была приятельницей семьи. Меня научили слову «мама» в школе. Заставили так говорить, а до этого я называл ее Леной. Я не помню ненависти к ней. Я не оправдываю ее поступок, но и не злюсь на нее за это. Я бы и не думал о ней, если бы не Миша, ты и вся эта наша история.