– И когда ты видишь меня с Мишей, ты хочешь меня?
– Да, – глухо сказал он.
– Твои родители ни разу не навестили тебя за это время…
– Потому что я не пускал их, боясь, что ты догадаешься.
– Давно ты это все понимаешь?
– Давно.
Я замолчала. Как же я ошибалась в нем! Думала, что он зовет на свидание, а он попросил быть няней. Думала, что он хочет меня, а он хочет свою мать. Вот откуда вся его эмоциональная тупость и зажатость.
– Ну? – выдавил он из себя.
Юра поднялся с дивана, подошел ко мне.
– Теперь ты понимаешь, какими поверхностными и однобокими были твои страхи, что я хочу тебя, чтобы оставить при себе няню?
– Ты хочешь оставить маму. И не Мише, а себе.
Он улыбнулся только губами. Глаза его были настороженны и возбужденно блестели.
– Я испугал тебя? Давай, беги. Уходи от меня. Хотя можешь подождать до утра, если тебе не противно оставаться с таким, как я, в одном доме. Ты же говорила: «Уйду утром».
Он неровно и громко дышал. Это была бравада, я видела. Он боялся, я чувствовала. И если бы я задумалась, я бы сбежала, не дожидаясь утра. Потому что мне было страшно. Потому что на такого ребенка я не соглашалась. Потому что он был ненормальным! Но я не думала. Я как будто опять услышала и крик и, зов, и потянулась к выключателю. Нажала, стало темно. Через пару секунд глаза привыкли, и я увидела его. Свет фонарей с улиц освещал его лицо, я видела его глаза: встревоженные и непонимающие. Я молча смотрела на него. Я поднесла руку к его щеке, дотронулась. Он вздрогнул, и я не дала ему отвернуться другой рукой. Я гладила его лицо, он пытался уклониться, отойти.
– Тшшшшш, – успокаивала я, удерживая.
Я начала гладить его по голове и тянула на себя. Он не понимал, что я делаю, не ждал этого, и потому сдавался. Я заставила его сесть на пол, сама села перед ним, облокотилась спиной о диван. Положила его голову себе на плечо, сжала его тело ногами и тихо-тихо шептала: «Я не уйду. Все хорошо. Все хорошо, мой сладкий». И качала, качала, его напряженное тело становился тяжелее и мягче…
Он не выдержал, и я добилась своего. Мой халат стал мокрым от его слез. Мне было тяжело дышать от его объятий, потому что он сжимал меня сильнее и сильнее. Он вдавливал свое лицо мне в плечи, в шею, и я не давала ему передумать. Только так, только здесь, ты все делаешь правильно. Плачь, мой хороший. Мы раскачивались, как на качелях.
Я понимала, кто я для него сейчас, и не хотела думать о последствиях для себя. Мне было важнее его успокоить, чем себя спасти. Куда подевался инстинкт самосохранения? Я ведь никогда не смогу быть с мужчиной, который видит во мне другую? Этого не позволит мне моя гордость. Она куда-то вышла. И захватила с собой иллюзии. Теперь я верила в его влечение ко мне.