Даромила отвернулась. Божана, увидев, как девушка вдруг омрачилась, отстранилась от окна и опустилась на скамью, выдохнула, продолжая смотреть на улицу:
— Хоть живые.
В голове потемнело, и казалось, глухая стала к окружению, угрюмо сжав губы, пока внизу не поднялся такой гул, будто табун волов запустили, топот множества сапог перемешался с грохотом скамей и столов. А как отлегло, встряхнулась и против воли стала вслушиваться в каждый возглас, вырывавшийся из общего гвалта, от чего внутри всё леденело — не позовёт её с собой княжич, хоть и боялась этого больше всего. Кровь так и стыла в жилах от терзаний, от того, что вдруг позовёт с собой, или напротив — нет. И то, и другое пугало до одури.
Нутро терема не стихало, видно устроили застолье по случаю отъезда доловской дружины. Божана вернулась за свою работу, не зная, чем ещё утешить девушку. Даромила всё вслушивалась в доносившиеся голоса, а потом в светлицу заглянула девица, принеся на широком деревянном подносе еду гостьям. Есть не хотелось совсем, но наставница всё же уговорила, и Даромила съела кусок пирога с грибами, запив квасом. Потом принялась вдруг готовиться ко сну, хоть совсем и не хотелось спать, но ничего, как-то попытается, иначе голова просто лопнет от тягостных раздумий, кои к ночи только сильнее овладевали, набухали, как тесто. Только сон способен помочь забыться хоть на время да утихомирить мысли. Княгиня расправляла постель, а сама всё на дверь смотрела. И зачем ждёт?!
Она стянула повой и верхнее платье, оставшись в исподнем, нырнула под покрывало и, положив голову на руку, наблюдала, сощурив глаза, как колышется огонь лучины. Княжич — он вон какой, все девушки на него засматриваться, не давал покоя юным сердцам чужеземец, а Ладимира так и вовсе глаз не сводит. На кой Даромила ему сдалась, несчастная женщина с не сложившейся женской долей? Странно ещё, что сам не женатый, уж столько красавиц вокруг вьётся, а в своём городище поди и подавно. Вспомнилась и Искра — уж она-то завидная невеста. Даромила вздохнула, закрыла глаза, пытаясь выкинуть всё из головы, но стоило отвлечься, как вновь возвращалась мыслями к тому, что забрало у неё покой. Хорошо бы проснуться завтра и не обнаружить доловцев в остроге. Даромила нахмурилась, а в груди заныло — нет, вовсе не хорошо делалось, как представит, что не увидит больше княжича. Холодный разум всё же взял вверх, и Даромила решила, что лучше будет, если она сама откажется идти с ними в Доловск. Лучше для неё и для него, и хоть как бы от этого гадко и больно ни было, но нужно быть в трезвом уме, не идти на поводу у сердца, которое верно хочет погибели.