Постепенно внизу шум стихал, и только слышалось шуршание от веретена, что вертела в руках повитуха, а потом полилось и тихое пение наставницы, развеивая все смутные тревоги. Даромила ощутила себя как в детстве, когда матушка вот так же пела песни на ночь. Стоило сомкнуть глаза, как утонула в небытии, где мягкий голос обволок, как тёплое молоко, со всех сторон, но голос этот был уже не повитухи, а матушки, и пела она о своей нелёгкой женской доле. Каждое слово камнем падало в самую глубь, медленно опускаясь на дно, покрываясь илом, а дальше глухая пустота…
Кто-то бережно укрыл её озябшие плечи, и Даромила проснулась, едва только разобрала постороннее присутствие и чужой, но волнующий запах. Она открыла глаза и проснулась окончательно, когда в свете тускнеющей лучины различила очертания Пребрана. Уж не снится ли ей? Даромила, хмурясь, сонно оглядела светлицу, обнаруживая, что повитухи нет на месте.
— Её здесь нет, — поспешил оповестить Пребран.
Взяло жуткое стеснение.
— Что же ты, княжич, — Даромила приподнялась, натягивая больше на себя покрывало, поёжилась от взявшей неловкости, — так и будешь приходить, когда тебя никто и не зовёт?
Пребран усмехнулся, продолжая стоять на месте, обводя её взглядом. И пусть находилась она под покровом, а смотрел так, будто и не было на ней ничего. Жар прихлынул к лицу. Захотела прикрыться, подняла руку, да только убрала за ухо выбившиеся из узла волосы.
— Я прихожу, когда меня кто-то ждёт, — ответил он просто. — Или я не прав?
Даромила замерла — и откуда ему-то всё ведомо? Но тут же обругала себя за то, что поддалась на уловку. Он же просто-напросто лукавит, играется, как волк с ягнёнком. Княгиня приподняла подбородок, пытаясь сохранить какую-то твёрдость и невозмутимость, но они тут же разрушились, когда губы княжича растянулись в широкой улыбке, от которой Даромила неожиданно для себя обомлела — улыбка его на загляденье. Да только ей вовсе не смешно. Пребран не стал смущать больше, чуть отошёл к столу, как-то тяжело опустился на приставленный к стенке сундук, и только тогда Даромила поняла, насколько он был уставшим. Сдержала себя, чтобы не броситься в расспросы и как-то помочь, напомнив себе, что не собирается подавать никакого повода. Он, откинувшись спиной и затылком к стенке, повернул к ней голову, которую видно и держать не было сил, и в тлеющем свете лучин Даромила отчётливо разглядела его лицо, которое было в полосах ран. Позабыв обо всём на свете, она вскочила с постели, приблизилась, коснувшись ладонью лица, заставив княжича повернуться ближе к свету, оглядывая беспокойно, а внутри сердце молотом забилось. На лице, шее и руках — везде были порезы.