Ладимира вздрогнула. Это княжеский сын, и для него она — всего лишь серость, а простой народ — жуки, которые копаются в земле да навозе. Какое ему дело до неё, до её боли и потери, на что рассчитывала, когда пыталась подстелиться под него? Надеялась получить согласие. Да ему плевать на неё и на её беды! С чего вообще взяла, что он посмотрит на деревенскую простушку? Лицо её залило горячей волной, а внутри сгустилась тьма, разверзлась огненным жерлом безысходность, и так скверно и стыдно сотворилось на душе, что в пору сквозь землю проваливаться.
— Пей, а то остынет.
Ладимира вздрогнула, повернулась к костру. Никрас всё ещё был рядом и верно наблюдал, как она только что пялилась на доловского княжича. Девка опустила ресницы, пряча взгляд, но тут же встрепенулась. Довольно раскисать, хотя в той топи, в которой она оказалась, дно уже было близко. Она через силу подняла чарку к губам, делая глоток, глядя поверх посудины на Никраса. Невольно закралась мысль — не узнали ли другие о её похождении? Но кметю не было до неё дела, щерясь от клубов дыма, что валил ему в лицо, он ворошил угли палкой, чтобы костёр разгорелся жарче. Зажимая в другой руке плошку, мужчина делал глотки между делом.
Похоже, княжич с дружинниками решили сразу отделиться, и в скором времени она вместе с приставленным сопровождающим отправится восвояси, а воины продолжат путь в Орушь.
— Что же, из родичей никто не пошёл с тобой? — спросил Никрас, мельком посмотрев на путницу.
— Отец погиб позавчера.
— А… — сделал он ещё глоток спокойно, не торопясь, — вон оно что… А братья есть?
Ладимира мотнула головой. Все девки в роду. Матери не стало, как последнюю родила.
Ладимира погрузилась в воспоминания. Мать она плохо помнила, тогда ей-то всего три весны от роду было. А вот старшей сестре, Найде, уже десять сравнялось, она и стала хозяйкой, помощницей отцу, и за младшими сёстрами присматривала. Золину нянчила, кормила козьим молоком, пеленала, всюду с собой таскала. Заботилась обо всех… Потому повзрослела она раньше срока, вышла замуж тоже раньше и осталась вдовой самая первая. И теперь в чужих руках.
Ладимира вдохнула и поёжилась от прокатившегося по плечам озноба.
«И в чём Найда провинилась перед богами, за что такая участь?» — разрывалось всё внутри от несправедливости и непонимания.
Уронила взгляд вниз, поджимая губы, испытывая неумолимую горечь. Руки все в царапинах. Она повернула ладонью к себе — кожа разодрана, попыталась сжать — больно. И вообще вся она была ныне разбитой, саднило горло, скребло горячее варево нёбо, а голова раскалывалась. И теперь весь её замысел казался непосильной ношей, обрушившейся на её хрупкие девичьи плечи. Наблюдая, как Никрас собирает тёплые вещи, она поторопилась допить угощение.