Три дня назад к дочери зашла её подруга Ольга и они, как обычно, отправились погулять на улицу. Куда они пошли, мать не знала, так как дочь в последние дни, перед исчезновением, замкнулась в себе, часто плакала. Мать считала, что причиной плохого настроения дочери являлся её разрыв с этим мужчиной. О том, что они поссорились, она узнала от её подруги Ольги, которая как-то проболталась во время её разговора с ней по телефону. Именно этого мужчину мать Волковой почему-то и считала причастным к исчезновению своей дочери и её подруги. Однако в чём заключалась эта причастность, она в своём заявлении не описывала.
Прочитав заявление, я отложил его в сторону, и всё внимание сосредоточил на фотографии Екатерины, приложенной к заявлению. Взяв её в руки, я невольно оценил все прелести этой красивой девушки. На меня с фотографии смотрела красивая девушка с большими наивными и может быть несколько детскими глазами. Судя по фотографии, у Кати были очень красивые густые светло-русые волосы, приличной длины, уложенные в замысловатую причёску. Но больше всего внимание у неё привлекали губы, в которых читался какой-то скрытый природный каприз и большая сексуальность. Люди, имевшие такие сексуальные губы, отличались необузданными фантазиями и пристрастием к сексуальным извращениям. Всё это придумал, конечно, не я, а великий Фрейд.
Отложив в сторону фотографию, я открыл записную книжку и стал читать записи Екатерины. Вся записная книжка было полна охами и ахами, в отношении Ильи. Как я ни старался, я не нашёл в этой записной книжке ни малейшего намёка на место работы Ильи и его фамилии. Сделав несколько записей в свой блокнот, я занялся оформлением розыскного дела.
* * *
Мать Волковой пришла в министерство, как и обещала, к семнадцати часам. Позвонив мне из помещения приёмной, она попросила меня принять её. Я молча спустился на первый этаж министерства, где встретил её в дверях МВД. Поздоровавшись с ней, я предложил ей подняться ко мне в кабинет и там побеседовать.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложил я ей, подвигая к ней поближе самый чистый в нашем кабинете стул.
Женщина, не скрывая гримасы брезгливости, посмотрела на предложенный мной стул и, достав из кармана своего светлого импортного плаща платок, постелила его на сиденье стула, а уж затем только села на него.
Я внимательно посмотрел на женщину, стараясь угадать в каком расположении духа находится мой собеседник и соответственно выбрать тактику разговора, чтобы не вызвать у неё негативной реакции. Я не мог проигнорировать информацию Козина, что мать пропавшей без вести Волковой, приходится родной сестрой высокопоставленного сотрудника Обкома КПСС.