Среди медов Гортензий так и не нашел того, кто смог бы стать римским наместником. Это его и злило и в то же время заставляло уважать непокорное племя. Отряды Мукапора скрывались в лесистых горных отрогах.
Договориться с пеонцами оказалось просто. Римским наместником у них был назначен зять Реметалка, фаворит изгнанного пеонского царя. Он очень легко согласился служить Риму, как служил до сих пор своему благодетелю.
И тут Деций Гортензий убедился в одной старой-престарой истине, которую узнал от своих предшественников, имевших богатый опыт покорения чужих народов: самым послушным слугой заморских завоевателей становятся самые преданные слуги своих властителей. Легче всего предают своих хозяев те фавориты, которых щедрее других одаривали милостями, почестями, материальными благами. Потому что эти люди привыкли к подаяниям. И рады получить их от любого, а особенного от того, кто может быть щедрее других.
Римляне не оставили у пеонцев своего гарнизона. Выказав тем самым доверие к ним, они рассчитывали крепче привязать их к римской колеснице, чтобы они не только оставались верны им, но и помогали умиротворять еще непокоренные племена.
А в одном сравнительно мало пострадавшем племени даже не понадобилось искать наместника — сам царь опередил своих фаворитов и согласился стать опорой римского владычества.
Половина римского легиона была оставлена у медов в постоянном, хорошо укрепленном лагере для поддержания авторитета римских наместников, пока они не утвердятся на вечные времена. А остальные два легиона под командованием Деция Гортензия двинулись к Иллирийскому побережью, чтобы на судах вернуться в Рим.
Перед тем, как отправиться на пристань, Спартак захотел в последний раз повидаться со своими плененными бойцами, которым предстояло быть проданными в рабство.
— И для них и для тебя будет лучше, если эта встреча не состоится, сказал Гортензий. — Потому что ты запомнишь их в жалком виде — закованными в цепи. Да и они... пусть они не знают, где ты, а думают, что благодаря твоей храбрости тебя постигла еще более страшная кара.
Это соображение удивило и тронуло Спартака. Он не ожидал от римского патриция такого сочувствия к противнику. Гортензий в очередной раз показался ему человеком, заслуживающим уважения.
Но Спартак еще искупит свою мнимую вину перед своими бойцами, он оправдает себя перед ними тем, что постарается облегчить их участь.
"Наше время еще придет, — подумал он, — племена наши, покуда они самостоятельны, разъединены. Рим, покорив их, тем самым объединит их, а потом.,."