— А она работает? — фыркнула девушка.
— Ты откуда знаешь, что не работает?
— Я откуда знаю? — заметно растерялась она. Но тут же нашлась: — Консьержка жаловалась.
— Тебе?
— А мы с вами на «ты»?
— Протокол составлять будем?
— А ты при исполнении?
— Очень может быть.
— Может, ты меня тут клеишь?
— Мне нравятся девушки в платьях, в юбках… — Никита воспользовался моментом, чтобы пройтись по ее ножкам внимательным взглядом. Ножки, надо сказать, стройные, но его куда больше заинтересовали джинсы. Какие-то ворсинки на них. Уж не кошачья ли шерсть? — А ты на киллера похожа.
— На кого?! — недоуменно распахнула глаза Вероника.
— Кого ты там убила? — кивком показал он на приоткрытую заднюю дверь. — Пассажира?
— Никого я не убивала!
— А кровь чью там вытираешь?
— Какую кровь?!
— Я могу глянуть?
— Ну, глянь, — пожала она плечами.
В салоне никого не было. На заднем сиденье чисто, на кожаной обивке ни единой волосинки. Зато на вымытом резиновом коврике Никита заметил клок шерсти. Такой же, которая осталась у него в руках, после того как он тронул дохлую кошку.
— А говоришь, не убивала никого, — с усмешкой триумфатора произнес он.
— Я убивала?.. Ты вообще кто такой? Я сейчас полицию вызову! — возмущенно воскликнула Вероника.
— Если ты насчет явки с повинной, то самой надо ехать. А если не хочешь сознаваться, я сейчас криминалиста вызову…
Никита вынул из кармана свой «айфон», но не стал набирать номер, а вывел на экран фотографию седьмой кошки.
— Ты больной?! — Вероника смотрела на него как на сумасшедшего, в котором вдруг проклюнулись признаки здравого смысла.
— Жестокое обращение с животными — статья уголовная. И наказание может последовать реальное. Ты же не хочешь в женскую колонию?
— А при чем здесь животные? — Голос у девушки дрогнул, поплыл.
— Узнаешь? — протянул он ей фотографию.
— Что я должна узнать? — Голос у Вероники охрип.
— Седьмая жертва, — задорно подмигнул ей Никита.
— Какая жертва?
— Твоей любви. К Олегу Кондакову.
— Тебе вообще что от меня нужно? — Игонина хотела накричать на него, но голос у нее сорвался, она закашлялась, и из глаз брызнули слезы.
— У тебя на джинсах кошачья шерсть. В салоне на коврике кошачья шерсть. Сейчас подъедет криминалист, возьмет образцы…
— И что? — едва слышно спросила она.
— Как что? Три года лишения свободы.
— Как три года?
— Или пять лет. Если вас было двое.
— Где было?
— Там, где убивали.
— Не было нас там! — мотнула головой Вероника.
— Следствие разберется.
— А если я признаюсь? — пристально посмотрела она на Никиту.
— Твоя работа?
— Это все из-за этой…
— Из-за любви?