В этой роще все и произошло. Потерпевший направлялся из гаража к дому, а кто-то его поджидал. Возможно, убийца шел навстречу или даже наперерез. Сблизился с ним и ударил ножом в живот. Под каким углом ударил, с какой руки, все это установят эксперты. А Никите придется бегать по домам, опрашивать людей, искать свидетелей. Плетнев уже повернулся к нему, нацелил на него взгляд. Начальник ничего не говорил, Никита понял все сам. А идти недалеко, всего-то четыре шага. Он же не кисейная барышня, чтобы бежать от трупа. И наизнанку его не вывернет, он точно это знал.
— Узнаешь? — спросил Плетнев.
Лицо покойного уже очистили от снега, но Никита не видел в нем ничего знакомого.
— Почему я должен узнать?
— Потому что Игонин это.
— Да нет! — Никиту аж передернуло всего изнутри. Ощущение было такое, словно через главную артерию пустили воду из Ледовитого океана.
Плетнев смотрел на него с укором, как будто это Никита убил.
— Марк Анатольевич.
— Шестьдесят девятого года рождения?
— Шестьдесят девятого года рождения. — Плетнев глянул на следователя, который исследовал мужскую сумку, найденную в снегу.
— Я как чувствовал…
— Ты же сказал, что там все в порядке.
Никита кивнул, но тут же качнул головой. Он доложил о проделанной работе, но в подробности не вдавался. А там не все было в порядке. Но как он мог раскрыть преступление, которое не было еще совершено?
— Ну, я предупредил Кондакова… Серьезно предупредил.
— Серьезно?
— Он на меня с кулаками бросился.
— Та-ак! — Плетнев достал из кармана пачку сигарет, давая понять, что разговор будет не простым.
Да Никита и сам это понимал.
— Кондаков был в супермаркете, я к нему подошел, то, се. Игонин к его жене приставал, за это и схлопотал. Кондаков сказал, что Игонин его родителям пожаловался, ну и решил, что конфликт исчерпан.
— И все? — Плетнев щелкнул зажигалкой.
— Ну, думал, что все. А потом подумал, что Кондаков с Игониным из-за его дочки мог сцепиться. Дочка там та еще штучка, я говорил…
— О дочке потом.
— Ну, я вернулся, а Кондаков уже домой ушел. Я к нему, а он на меня — с кулаками. Ну, я его мордой в пол… Что случилось, спрашиваю. Ничего. Тут его жена… В общем, я понял, что Игонин ее… ну, может, изнасиловал, может, по согласию…
— Так, может, или по согласию?
— Знаю точно, что Кондаков был взбешен.
— Из-за конфликта с Игониным?
— Ну, точно можно узнать. Соседка видела, кто там из квартиры выходил. Торопился, говорит…
— Игонин?
— Может быть.
— И было это…
— Э-э… шестого января.
— А сейчас у нас четырнадцатое. Считай, неделя прошла. Морозная. Но блюдо все равно не остыло.