Надевая легкую, почти невесомую ночную сорочку из тонкой ткани, Антония старалась взять себя в руки. Элоиза завила ее волосы, уложив их живописными локонами, а потом ярко накрасила Антонию, как было принято в заведении.
Правое запястье и левую щиколотку украшало столько браслетов, что при каждом движении они мелодично позвякивали друг о друга. Мария натерла кожу Антонии специальным маслом, от которого она сразу засияла.
Сеньор Матео Моралес настоял, чтобы для него зарезервировали не меньше часа. Сказал, что надо поговорить, передала Элоиза, принимавшая слугу, который договаривался о встрече. Как бы там ни было, Матео Моралес заявил: недопустимо, чтобы его заставляли ждать или мешали им с Антонией во время «рандеву». Слуга представил целый список того, что для сеньора Моралеса недопустимо. Антония удивилась такой властности, требовательности и количеству условий. Матео, худой, неприятный молодой человек, не производил впечатления опытного взыскательного клиента.
Антония взглянула на часы – почти десять. Она нервно сглотнула. Конечно, она уже не юная девушка. Антония – вдова, двадцати шести лет от роду, с мелкими шрамами на правом запястье и более крупным и заметным вверху левого бедра. Товар не первой свежести, испорченная, циничная. Как ни странно, эти мысли ее успокоили. Антония справится. Да и что тут, в сущности, трудного? Всего одна ночь в неделю с мужчиной, который ее, конечно, не привлекает, но отвратительным и отталкивающим его тоже не назовешь. К тому же он пообещал вести себя деликатно. Одна ночь в неделю, чтобы спасти всех обитательниц этого дома на высоком берегу реки Сан-Педро, впадающей в Мансанарес.
В коридоре послышались шаги, затем в дверь постучали. Антония заранее настояла на этой любезности, чтобы первый клиент не застал ее врасплох. Подойдя к окну, она обвела взглядом улицы, площади и силуэт старого здания больницы в квартале Ла-Латина, находившегося примерно в миле отсюда.
– Потому что все согрешили и лишены славы Божией…[6] – само собой сорвалось с губ Алехандры. А ведь она не молилась уже несколько лет и удивилась, с чего вдруг ей захотелось сделать это теперь. Но, как бы там ни было, лечь в постель с Моралесом в любом случае придется.
В комнате было темнее, чем он ожидал. Всего одна свеча горела на каминной полке. Остальная часть спальни была погружена во мрак. Дождавшись, когда уйдет слуга, Люсьен закрыл за собой дверь и некоторое время постоял на месте, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте.
Комната была довольно просторной и роскошно обставленной. Сразу видно, что занимающая ее куртизанка здесь на привилегированном положении. В воздухе витал аромат цветочного масла и еще чего-то насыщенного, что Люсьен никак не мог угадать.