Тишина. Ни комплиментов, ни указаний. Он даже не пошевельнулся.
Она повернулась, протянула руку и наткнулась на шелковую кисточку. Коврик все еще лежал между ними. Галиле казалось, что Карим все еще нависает над ней, опираясь на руку, но было слишком темно, и она ничего не могла различить.
Шелковая кисточка вдруг куда-то исчезла, и она почувствовала его пальцы на своей руке.
Галила не знала, что делать. Отодвинуться? Позволить ему продолжить? Она была взвинченна. Но заинтригована. И еще зла. И разочарована, как никогда в жизни.
Он взял ее ладонь и прикоснулся к ней губами. Мягкие усы нежно ласкали ее кожу.
– Дело не в твоей внешности, Галила, – сказал он, щекоча дыханием ее руку. – Вот сейчас я не вижу тебя. Дело в том, как мы друг друга чувствуем.
– Что ты чувствуешь?
Он вздохнул, горячее дыхание обдало ее ладонь.
– Я покажу тебе, если ты позволишь, – ответил Карим.
Влажные губы двинулись по ладони к ее запястью, он коснулся горячим языком того места, где бился пульс, и она задохнулась от волны возбуждения, прокатившейся по всему телу. Галила почувствовала судорогу внизу живота, боль в затвердевших сосках и беспомощное рыдание в своем горле. А ведь он всего лишь коснулся ее руки.
– Как ты делаешь это со мной?
– Что я делаю? Скажи мне. Я тебя не вижу.
– Ты… – Она не хотела признаваться, что до безумия хочет его. – Я не могу дышать. Мое сердце колотится, будто я пробежала много миль.
Карим притянул ее руку к своей шее, положив пальцы туда, где мощно и быстро пульсировала артерия.
– Чувствуешь?
Их губы нашли друг друга в кромешной темноте. Ее рот раскрывался все шире под его напором, она сама нашла его язык и стала со стоном его посасывать.
Рука Карима обвилась вокруг нее, и Галила почувствовала тяжесть его тела. Он оторвался от ее рта и прошептал ей в губы:
– Скажи мне «да»!
Он хотел, чтобы Галила сама сделала выбор, и она его сделала.
– Да, – прошептала она, изогнувшись, чтобы высвободить свои волосы.
Галила чувствовала прикосновение его обнаженной груди к коже в вырезе ночной сорочки.
– Это было моей навязчивой идеей, – сказал Карим, зарываясь лицом в ее локоны. Он добрался до ушка, слегка прикусил мочку и стал ее посасывать, заставив Галилу стонать от возбуждения. Кончики его пальцев скользнули под шелк ночной рубашки, спустили ее с плеч и коснулись налившейся груди. Галила почувствовала кожей щеки, как его губы расплываются в улыбке. Она желала его до безумия, но не знала, что делать, и жадно, но робко водила руками по его плечам, груди, спине.
– Я хочу поцеловать тебя там, – прошептал Карим. Галила едва слышала его слова сквозь шум крови в ушах. – Это то наслаждение, которое ты не сможешь доставить себе сама.