– На это у меня не было времени.
– Теперь есть. – Она тоже поднялась со стула. – В шкафу, кстати, есть аптечка – вдруг понадобится.
Саймон снял ремень с кобурой и бросил его на спинку дивана, затем расстегнул рубашку и стянул ее с плеч. Кевларовый жилет черным щитом закрывал его торс, и место, куда угодила пуля, обозначилось лишь слабым прорывом ткани.
Поколебавшись, полицейский снял и жилет.
– О, Саймон, – выдохнула она, увидев у него на груди синяк, уже налившийся багрянцем. – Больно?
– Немного.
Энди легонько коснулась пальцами его плеча, затем наклонилась и поцеловала синяк. Прикосновение было легким, но он резко втянул воздух сквозь зубы.
– Прости, – тут же извинилась Энди, подавшись назад. Но Саймон вновь притянул ее к себе.
– Боль тут ни при чем, – хрипловатым голосом проговорил он. Его глаза потемнели от страсти.
Энди мгновенно ощутила совсем иной голод, который весь день дремал где-то в глубине. Желание нахлынуло всепоглощающей волной. И, прильнув к Саймону, она поцеловала его, вложив в этот поцелуй всю тоску и страсть.
– Ты – самая удивительная из всех женщин, кого я знаю, – выдохнул Саймон, поглаживая ее по щеке, словно пытаясь убедиться в том, что она реальна.
– Идем со мной в постель, – взмолилась она. – Я хочу быть с тобой.
– Я тоже этого хочу, – признался Саймон. – Но ты уверена? Ребенок ведь…
– Можем внести кое-какие… поправки, чтобы не навредить малышу. Я думаю, что сейчас это необходимо нам обоим.
Вместо ответа, он вновь поцеловал ее.
Саймон последовал за ней в спальню, где они обнаружили незастеленную кровать.
– Белье должно быть в шкафу, – вспомнила Энди, направившись к узкой двери. Саймон проводил ее взглядом, отметив осторожную, тяжелую походку женщины, которая вот-вот родит. Еще было время остановиться, развернуться и выйти из комнаты и из дома… Он мог бы расчистить снег или нарубить дров – словом, найти другой способ справиться со страстью.
Но Энди обернулась и счастливо улыбнулась ему – так, словно он был единственным человеком, которого она когда-либо хотела, и он понял, что не уйдет, разве что она сама прогонит его. Саймон забрал у Энди стопку простыней, и его пальцы невзначай коснулись ее груди, отчего напряжение в паху стало заметно более ощутимым.
Они вместе застелили кровать, а затем она начала раздеваться. Зачарованный, Саймон наблюдал за тем, как она снимает с себя одну вещь за другой, обнажая полные, тяжелые груди и налитой живот. Энди была живым воплощением женственности, и его естество не могло не откликнуться на этот призыв.
– Ну и? – бросила Энди, глядя на его брюки.