В нем он просил своего тезку о помощи в борьбе за Киев.
– А в ознаменование союза и вечной дружбы мой отец предлагает отдать в жены твоему сыну Юрию свою дочь Агафью.
Юрий при этом вздрогнул, словно его в одно место иглой ткнули.
Вроде уже знал, из воспоминаний о будущем, кто ему в жены должна достаться, но все же было некое сомнение. Потому как сам Штыков не был уверен в том, что это именно его прошлое, а не параллельный мир какой… И вот наконец по сути он получает первое подтверждение, что все правда.
Великий князь заметил это состояние сына, но расшифровал по-своему. Дескать, не хочет сын связывать себя узами брака.
Более того, поведение сына начало его некоторым образом беспокоить. Если до похода на Торжок он был обычным отроком, пусть чуть более выдержанным, и за девками волочился, как и полагается в его возрасте, то после как отрезало, усилилась набожность. Это, конечно, хорошо, но все должно быть в меру без перегибания палки.
«Того и гляди в монахи подастся, а это совсем ни к чему, – подумал Всеволод Юрьевич. – А стало быть, пора его женить, чтобы жена вернула его к мирской жизни…»
– Интересное предложение, да и сыну моему давно пора жениться, двадцать один год, не мальчик уже. Что скажешь, Юрий?
– Все в твоей власти, отец, – смиренно ответил княжич.
– Так тому и быть.
Одно только известие, что Всеволод Святославич заключил договор с Всеволодом Юрьевичем, заставило Рюрика Ростиславича отступиться от Киева и удовольствоваться Черниговом.
Со свадьбой долго тянуть не стали, и по весне следующего тысяча двести одиннадцатого года состоялось торжественное венчание в Успенском соборе Владимира.
«Хороша», – с замиранием сердца подумал Юрий, когда впервые увидел свою невесту без лишних, скрывающих тело одежек.
Для него, обновленного, она была идеалом женщины. Среднего роста, плотного телосложения, но плоским животом, с пышной упругой грудью и попой под стать.
И рыжая. Огонь!
Тут вкусы двух Юриев изначально совпадали, а после слияния так и вовсе предпочтения стали непоколебимыми, настолько, что женщины с другой мастью волос просто не вызывали интереса. Вот такой вот вывих…
Ну а потом Юрий ночью показал ей все, что умел, чем весьма неслабо так удивил, если не сказать больше – напугал своим напором, неутомимостью и фантазией. Что называется, дорвался.
– Что ты так на меня смотришь, солнце мое?! – заметив этот где-то даже ошарашенный взгляд теперь уже жены, спросил Юрий.
– Я это себе не так представляла… – натянув одеяло до подбородка, наконец смущенно выдавила она охрипшим голосом.