— Можно я, пожалуйста, накроюсь пледом, — попросил Глушитель.
В данный момент он олицетворял собой образец воспитанности и послушания. Его можно было бы сфотографировать и повесить на стенд «Ими гордится школа».
— Накрывайся, — разрешил Шершень.
Пока Глушитель закутывался в плед, а в бане колотили в дверь, Шершень осмотрелся в доме Глушителя. Его внимание привлек музыкальный центр.
— Записывает? — спросил Шершень.
— Кто? — не понял Глушитель.
— Магнитофон, — ответил Шершень.
— Да, — сказал Глушитель.
— Хорошо, — Шершень на мгновение, отойдя к магнитофону, отвернулся, и чуть было не совершил этим ошибку.
Дрожащий Глушитель выхватил из-под расшитой подушки дивана револьвер. Но, «Увы!», его руки не слушались, и Глушитель позорно с грохотом выронил грозное оружие на пол. Поднять он его не успел, хотя и попытался. Шершень толкнул его к дивану ногой и завладел оружием сам.
— Так, так, — промолвил Шершень, — бунт на корабле? Опять пойдем купаться?
— Нет, нет, только не это, — взмолился Глушитель.
— Иди сюда, — приказал Шершень, — к магнитофону и садись на стул.
Глушитель быстро исполнил приказание, сел и испуганно посмотрел на своего мучителя. Он не понимал, кто это такой, откуда он взялся такой решительный, и это рождало страх. Шершень не стал связывать трясущегося от холода и кутающегося в плед Глушителя, он и так был жалок и не способен на нападение. Потом взял со стола первую попавшуюся кассету, сунул ее в подкассетник и включил кнопку записи.
— Спой что-нибудь, — сказал он Глушителю, — проверим, как пишет.
— Чего? — не понял тот.
— Говорю спой, — пояснил Шершень.
— Не буду я, — обиделся Глушитель.
Его Крестного отца заставляют петь, как какого-нибудь ресторанного паяца. Это было унизительно. Шершень без предупреждения дал Глушителю затрещину, да такую, что у того искры из глаз посыпались.
— Пой, говорю, — снова приказал Шершень, — не зли меня.
— А что петь-то? — взвизгнул Глушитель.
— Да, что хочешь, — сказал Шершень, — что тебе нравится.
И Глушитель запел, страшно фальшивя и путаясь в мелодии. Что говорить, сам Николай Басков в такой ситуации визжал бы и неверно интонировал. А запел Глушитель вот что:
— Таганка, все ночи полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня…
— Хватит, — сказал Шершень и перемотал пленку.
Затем включил воспроизведение.
— Таганка, — запел магнитофон, — все ночи полные огня…
— Пишет, — резюмировал Шершень, — плохо ты поешь, ну, да ладно, приступим к записи. Я буду задавать вопросы, а ты отвечать, ясно? Будешь отвечать плохо, пойдем снова купаться. Да кто там у тебя в бане так колотится?