Я очень скучал по Абрашке, но наступила осень и отец отдал меня в доминиканскую[7] школу.
В школе меня обучали послушанию, латинской грамматике, читать и писать по-польски, а также арифметике и началам алгебры и геометрии. Я знал на память пару речей Цицерона, которые мне ни разу в жизни не понадобились, и несколько стихов Горация и Виргилия. В школе у меня появилось много товарищей, но я предпочитал общество Яна и отца.
Мне было двенадцать лет, когда к отцу приехал в гости незнакомый пан. Должно быть, он был хорошим Другом отцу, очень уж долго они обнимались. Позже, когда уселись в комнате, отец спросил:
— Как наш Валериан?
Пан низко опустил голову и тихо сказал:
— Семь лет каторги.
— Ты был на суде? — спросил отец.
— Да, все девять дней с утра до вечера. Приговор исполнили три дня назад.
Пан закрыл лицо рукой и тяжело вздохнул, а отец побледнел и впился в него глазами. Потом этот пан рассказал, как Валериана с товарищами привезли на какую-то площадь в простой телеге и в сопровождении вооруженных жандармов завели в каре из российских и польских солдат. Палач сорвал с арестованных погоны и мундиры, сломал над их головами сабли и заставил сесть на землю. Им обрили головы, на ноги надели кандалы и приказали везти тачки. А солдаты что есть сил били в барабаны.
Пан поперхнулся и заплакал. Заплакал и мой отец.
— Не могу забыть лицо Валериана, — продолжал пан дрожащим голосом. — Мертвецки бледный, он шел, путаясь в кандалах, и толкал тачку… Но он высоко держал голову и смотрел прямо в глаза всему войску. Глядя на это, многие офицеры и солдаты плакали.
Тут пан посмотрел на меня и сказал отцу:
— Не лучше ли хлопчику погулять?
— Ты что? Испугался? — спросил отец, обнимая меня. — Слушай! Пора и тебе узнавать, что терпит родина… Значит, умер наш Валериан!..
— Да, это почти смерть, — отвечал пан. — Оттуда же их сразу увезли в крепость… в Замосцье…
Я не мог заснуть в тот вечер. Лежал И плакал о Валериане. Я еще не понимал, что за церемония с ломанием сабли и тачками, но чувствовал, что это очень страшно, ведь иначе отец мой и гость так не расстраивались бы.
Осторожно ступая, отец зашел в спальню, чтобы благословить меня. Мы встретились взглядами.
— Ты не спишь, Михал, почему?
— Ойче, — сказал я, — кто этот Валериан? Очень жалко его. Можно мне прийти спать рядом с тобой, и ты расскажешь.
Так я впервые узнал, кто такой Валериан Лукасиньский.
— Это настоящий благородный человек, умница, образованный, воспитанный офицер, но очень бедный.
— А за что его так наказали?
— Он хотел счастья для отчизны. Спи, мальчик. Подрастешь, я расскажу все подробно, — отвечал отец.