Владислав Багриновский признался, что много раз отмечал, как дружелюбно относятся простые русские к полякам…
— Но с системой деспотии я примириться никогда не смогу! Может быть, в будущем люди задумаются над бедами, с которыми столь неумело боролись их предки. А нам остается одно: доживать на чужой стороне и стараться не быть никому в тягость.
После каждой ванны я становился расслабленным и, прежде чем подниматься домой, отдыхал на бульваре с газетой. Однажды я прочитал сообщение о гибели Лихарева на Валерике. Это известие ошеломило меня. Рядом уселся какой-то брюнет в кителе без эполет и начал заглядывать в мою газету. Потом попросил ее на минутку.
Прошел доктор Майер, которого я видел утром. Кажется, он об этом забыл, с особым шиком приподнял серую фетровую шляпу и пожелал доброго утра… Я ответил и опять погрузился в мысли о Лихареве.
Незнакомец возвратил газету с разочарованным видом.
— Искал приказ о себе, — объяснил он. — И все еще нет. Я должен скоро явиться в Темирхан-шуру. Но без приказа и форму не наденешь…
— Вы на Кавказе впервые?
— Нет. Восемь лет назад я служил здесь и вышел в отставку.
— Что же вам за охота сюда возвращаться? Вы без горцев соскучились, или они без вас?..
— Так приходится. — И он криво усмехнулся.
Я еще волновался из-за Лихарева. Ткнув пальцем в заметку, дал ему прочесть:
— Вот чем здесь кончают!
— Лихарев? Это, кажется, декабрист? Ну-ну… — В тоне его слышалось пренебрежение.
— Что ну? — вскипел я. — Раз декабрист, значит, умница. Полезный для России человек! Небось, Майбороду на Валерик не пошлют!
— Какого Майбороду?
— Какого! Один есть Майборода — Иуда Искариот! Его-то не употребят в дело, но я верю в возмездие! Бошняка, слава богу, убили, и Майбороду кто-нибудь убьет, а если нет, он сам себя должен прикончить. Говорят, еще имел совесть служить на Кавказе со своими жертвами!
— Позвольте, Майборода присягал императору, следовательно, должен был…
Доктор Майер опять прошел мимо и опять посмотрел на меня, но уже как-то грозно… Вернулся и сказал:
— Так-то вы выполняете лечебный режим? Вам полагается сейчас лежать.
Я извинился, встал и пошел к себе. Только что снял фуражку, как ворвался доктор.
— Вы что? С ума сошли, что ли?
— Я не понимаю вас, — сказал я растерянно.
— Он не понимает! А! С кем вы болтали полчаса?
— Не знаю…
— Он не знает! А что вы болтали?
— Про Майбороду…
— С самим Майбородой! Это на вас похоже, милостивый государь!
И доктор обрушил на меня поток желчных слов и даже намекнул, что на такие выходки способны только поляки.
Я не обиделся, а выслушал все с видом полного раскаяния.