— Ваше счастье, милостивый государь, что эта встреча произошла не в тридцатые годы, когда этот субъект еще был в чести.
— Что с ним случилось?
— Один офицер дал ему тысячу на покупку лошади, а Майборода положил их в свой карман и сказал, что купленная лошадь по дороге подохла. Когда истина открылась, офицеры принудили его выйти в отставку… И вот— вернулся! Надеется, что за восемь лет старики поумирали, и вокруг будут чудаки, как Наленч!
Я начал доказывать, что разговор был для Майбороды полезным. В конце концов мне удалось убедить доктора. Майбороду я встретил еще раза два на улице. Оба раза я демонстративно переходил на другую сторону. В газете же через некоторое время появился приказ о назначении его командиром Апшеронского полка.
Благодаря доктору я не терпел нужды в книгах. То, что он мне подсовывал по своему вкусу, вполне устраивало меня. Были, конечно, книги Бестужева, Пушкин, Гоголь и даже свежий сборник Лермонтова, который я выучил весь наизусть. Особенно мне нравились «Три пальмы». Доктор Майер сказал, что и ему это больше всего нравится.
— А нет ли у вас стихов Одоевского? — спросил как-то я.
— Переписанные есть, но ведь они запрещены…
Раз он сказал, что есть, значит мне доверял. Я более смело высказал свое желание и получил «Элегию», которую несколько раз слышал в Субаши, стихи по случаю нашего восстания и ответ Пушкину.
«Великая вещь — книга! Вот я умру, а ты будешь со мной говорить!» — сказал когда-то Бестужев.
И вот я встречался с ним, подолгу раздумывал над его книгами, представляя его голос, глаза, смех и грусть. А когда меня особенно разъедала тоска, я шептал, как молитву:
— Но будь покоен, бард! Цепями,
Своей судьбой гордимся мы,
И за оковами тюрьмы
В душе смеемся над царями!
Наш скорбный труд не пропадет!
Из искры возгорится пламя…
И эти строки всегда укрепляли меня. Не то что молитва, которую когда-то мне сунул ксендз Залагодзский!
Александра Ивановича я хоронил, а Бестужева не видел мертвым. Вероятно, поэтому мне часто не верилось, что он убит. Однажды я сказал доктору:
— Может быть, это ошибка и Бестужев не умер, а томится в плену.
— Додумался! — воскликнул доктор. — Не фантазируйте. Изрублен в куски! И пистолет его нашли у одного убыха, и даже колечко. Помните, он носил серебряное колечко с корзинкой? Вот его потом нашли. И убых сказал, что взял обе вещи у мертвого. Ну? Чего вы так смотрите, словно я свалился с луны?
— Я видел однажды сон про это колечко. Рассказать?
— Пожалуй! Сны — вещь интересная.
Я рассказал ему тот памятный сон на корабле, по дороге из Туапсе. Доктор Майер похлопал меня по плечу: