«Боже мой, — говорил я себе, — неужели я люблю? Неужели меня может любить такая юная, такая красивая девушка? Неужели тринадцать лет назад я вынес из огня свое возрожденное счастье?».
Всю ночь я сидел у окна и спорил с самим собой.
«Ты взбесился, старый дурак! — говорил я. — Как ты смеешь об этом думать! Девочка увлеклась. Мало ли какие бывают случайности. Ты не должен, не смеешь ее смущать!»
Но я чувствовал вкус ее губ, я видел ее глаза, ее душу. Она была моя! И я сам становился юношей!
Я поднимался по долине Арагвы обезумевший. Только спустившись в Дарьял, пришел в себя. Голые скалы — это моя стихия.
«Как бы ни было это желанно — невероятно. У нее это все-таки увлечение! И незачем тебе мечтать о том, чтобы Терек помчался вспять и спустился в Койшаурскую долину!»
Вига мне не писала. Я послал на этот раз деньги и письмо только Вере Алексеевне. Просил передать Виге привет. А написать Виге я не имел сил.
«Чтобы вас не обижать, мы решили взять эти деньги, но уже наверняка в последний раз. Вига говорит, что больше не в силах их принимать. У нее на душе что-то неладно. Все время грустит. Обещала скоро вам написать», — сообщила Вера Алексеевна.
Но Вига так и не написала. Что она могла бы мне написать? Может быть, опомнилась и ей неловко за свой порыв? С кем не бывает!
Постепенно я успокоился и зажил прежней бирючьей жизнью. И был очень рад, когда нас отправили на реку Гойту рубить лес и истреблять Джарган-юртовские хутора. Там ни о чем не думалось.
Все прошло бы спокойно, но в начале декабря я был послан в новую рекогносцировку. Из нее вернулся с двойным результатом: передал Левковичу весьма ценные сведения и слег с серьезной раной в груди. К тому же в разведке мне пришлось пролежать несколько часов на снегу, и ревматизм опять проснулся в моих костях.
Меня доставили во Владикавказ в самом беспомощном состоянии и поместили в госпиталь. Очнулся я в половине декабря. Врач сказал, что опасность миновала, но лежать придется еще очень долго.
Я был слаб, как ребенок, почти все время спал и не мог выспаться.
Однажды днем проснулся и увидел в ногах кровати сестру милосердия. Сидя она дремала. Белая косынка скрывала ее лицо. Я приподнялся, и кровать скрипнула. Женщина встрепенулась… Я узнал мою Вигу.
— Лежите, лежите! — зашептала она, встав на колени у изголовья.
Я упал в подушки.
— Как ты здесь очутилась? — спросил, целуя ее руку.
— С оказией.
— И не побоялась завалов?..
— От вас так долго не было вестей. Потом узнала, что вы ранены. Теперь перевезу вас на квартиру и буду ухаживать, пока не поправитесь окончательно…