— Что же вы ответили?
— Мне помешал пан Эдвард, принесший розы.
Мы уже возвращались с площади к костелу Босых Кармелитов.
— Зайдемте!.. — вдруг предложила панна Ядвига.
В костеле было почти темно. Только в глубине, у алтаря, мерцали лампады. Впереди распростерлась в молитве какая-то женщина. Мы преклонили колени перед статуей мадонны, недалеко от входа.
Не знаю, молилась ли панна Ядвига, а я не молился. Я просто стоял рядом с той, которую любил больше всего на свете, и думал о предстоящей разлуке на неизвестный срок, а может быть и навсегда, если нас и вправду пошлют воевать в Бельгию.
Когда мы встали, панна Ядвига вдруг резко обернулась. Невольно обернулся и я. Вдали застыла какая-то тень.
— Вы испугались? — спросил я, взяв панну за руки. Ядвига медленно покачала головой:
— Я ничего не боюсь, когда я с вами… А там стоит Вацек. Очень хорошо, что он здесь. Неужели вы, пан Ми-
хал, думаете, что… Вот и сегодня… Хотели уйти… Пусть же он видит…
И панна Ядвига положила голову мне на грудь.
В костеле было почти темно. Только передо мной мерцали глаза любимой… И когда я поцеловал панну Ядвигу, на нас хлынуло море света, и мы поднялись на головокружительную высоту. Там не было времени!..
— Любите, любите друг друга! — послышалось рядом. На наши плечи легли чьи-то руки. Мы вздрогнули.
Панна Фредерика Стрыеньская, невеста Валериана Лукасиньского, наклонилась к нам.
— Любите друг друга! — повторила она. — Поторопитесь! Лучшие дни не настанут!.. От всей души желаю вам счастья! Не бойтесь… Я прихожу сюда каждый день. Говорят. Валериан в катакомбах… Может быть, именно здесь, под нами… И я говорю с ним через камни. Крепче любите друг друга!
Она отошла и снова легла плашмя перед иконой. И вдруг в костел повалила толпа. Люди спешили вглубь, где была ширма для исповеди.
— Уйдем! — шепнула панна Ядвига.
Взяв ее под руку, я торопливо вышел на воздух. Там, прижавшись к стене, стоял Вацек. Он смотрел прямо на нас. Было не так уж темно, чтобы нам не узнать друг друга. Панна Ядвига инстинктивно прижалась ко мне, и, сам не знаю, как это вышло, я обнял ее, взглянул на Вацека и поцеловал Ядвигу в губы.
«Смотри, Вацек! Я целую мою панну при тебе. Я могу целовать ее при ярком солнечном свете на глазах у всего мира!»
Молча мы шли на Вейскую. Вацек некоторое время следовал за нами. Мы делали вид, что не замечаем его. Наконец он исчез.
— Бедная панна Фредерика! Мне стыдно перед ней, что я так счастлива…
— Нет-нет! Не думай об этом! Не должно быть стыдно!
Пани Скавроньская не садилась без нас ужинать.
— Где вы были так долго?!