Тяжело дыша, генерал смотрел на Высоцкого.
— Экселленция. — тихо сказал Высоцкий. — Я предъявил вам письмо, подписанное вождем. Пан Скшинецкий волен писать что ему хочется. Но прошу пана генерала выслушать.
Волнуясь, с пылающими щеками, Высоцкий рассказал историю своего перевода в корпус.
— В таком случае, забудем все это. Милости прошу. Я рад вам, искренне рад. — И Дверницкий пожал Высоцкому руку.
— Ну а ты? — обратился генерал ко мне. — Подойди! Что ты прилип к стенке! Дай посмотрю, как тебя починили в госпитале, — и, потрепав меня по левому плечу, Дверницкий спросил: — Не болит?
— Нет, экселленция.
— Ну ладно, ладно. Голодный желудок ушей не имеет[33]. Наверное, вы в пути забыли, что такое обед, а у нас уже ужин прошел. Анастаз! — крикнул генерал.
Вошел адъютант.
— Напиши-ка приказ о прибытии в распоряжение штаба капитана Высоцкого и подпоручика Наленча.
Генерал забыл, что я всего-навсего подофицер… Я разинул рот, и Дверницкий это заметил.
— Тебе разве не сказали? Ты подпоручик с самого Сточека. Правда, приказ об этом утвержден недавно. Так вот, Анастаз, — один приказ о прибытии капитана Высоцкого и подпоручика Наленча, второй о зачислении пана подпоручика моим адъютантом. И потом скажи повару, пусть накормит панов офицеров.
Пожелав хорошо отдохнуть, генерал отпустил нас.
Я не чувствовал под собой ног.
— Что же ты, плут, молчал? — сказал Высоцкий. — Двести шестьдесят верст плыли от Варшавы, ели, пили, мокли вместе, переговорили черт знает сколько, и ты ни разу не заикнулся, что отличился под Сточеком!
— Да я и сам про это забыл, — отвечал я
— Ты шутишь?!
— Нет, пан Высоцкий. С тех пор произошло столько! Да и потом, что особенного? Ну — бомба упала, и я ее схватил… Я был уверен, что она не взорвется сразу. Ведь совсем недавно об этом учил в школе.
В первый же день моего дежурства в штабе к нам пожаловал гость с Волыни — солидный пан с рыжеватыми пушистыми усами, грудью колесом и сияющей лысиной. Оглядев нас искрящимися глазками, он басом потребовал проводить его к генералу немедленно.
Я исполнил его желание и хотел выйти, но генерал сделал знак подождать.
— Отставной майор Хрощековский, ныне эмиссар Народного Жонда, единственного, кому подчиняюсь, — важно объявил гость.
— Очень рад, — отвечал генерал. — А номинация у вас есть?
— А как же…
Хрощековский извлек из кармана трубку с мундштуком длиною чуть ли не с трость и развинтил ее. Как она помещалась в кармане, загадка! В мундштуке оказалась номинация.
— Здорово это вы придумали! — сказал генерал.
Он пробежал бумагу глазами, передал мне для отметки и приказал позвать капитана Высоцкого.