Они сидели втроем довольно долго. Наконец Высоцкий вышел вместе с Хрощековским, сказал, чтобы я захватил все, что нужно для писания, и шел к генералу, а он отведет гостя обедать.
Генерал диктовал мне часа два разные письма к волынским магнатам. В общем-то эти письма были похожи друг на друга: в каждом говорилось, что генерал собирается на Волынь и в Подолию на помощь повстанцам и просит магнатов помогать пану Хрощековскому в выполнении поручений Народного Жонда и командира специального корпуса. Среди этих писем было одно на имя графа Плятера, жившего в Берестечке. Я решил просить пана Хрощековского вручить небольшое письмо Ядвиге. Он согласился и пообещал непременно передать письмо в собственные руки панны.
— Это мне не будет стоить никакого труда, — сказал он.
Хрощековский ночевал в избе, где я жил с Высоцким. Они оба вечером были у генерала и пришли, когда я уже задремал. Отпустив солдата, который с трудом стянул с него сапоги, пан Хрощековский кряхтя начал раздеваться и при этом жужжал, как майский жук:
— Подчиняюсь только Народному Жонду, а пан генерал дает мне поручения, как будто я служу в его корпусе.
— Пан давно в отставке и, вероятно, забыл, что в местностях, объявленных на военном положении, вся власть принадлежит командиру войсковой части. Кроме того, генерал Дверницкий сам является доверенным Народного Жонда, — спокойно сказал Высоцкий.
— Да я не против. Пусть пан ничего не думает. Я расстроился только потому, что пан генерал слишком ясно показал, что недоволен мной… Откуда я мог знать, что потребуются сведения о количестве российских войск на Волыни и в Подолии и о местах их расположения…
— Пан, вероятно, забыл, как я инструктировал его в Варшаве, — так же тихо и спокойно возразил Высоцкий. — Я как раз говорил, что эти сведения будут нужны. И пану были даны полномочия в январе, а сейчас март. За эти два месяца пан мог раздобыть наилучший материал. Но все еще поправимо. Если пан использует данные ему письма и поторопится объехать пункты, все будет досконально.
Высоцкий лег, и несколько минут спустя я услышал его ровное дыхание. Грузно улегся и Хрощековский. Скоро и он захрапел. Я же не мог раздумывать над их разговором. Мечты о том, как Ядвига получит письмо, овладели мною, и с ними я заснул.
Мы с Высоцким встали на рассвете. Хрощековский еще храпел.
— Ты с ним договорился, Михал, когда ему подавать карету?
— А как же! Он хотел ехать после полудня, чтобы хорошо выспаться перед дорогой, — отвечал я.
Мы уже собирались идти в штаб, когда вбежал доктор Драхный.