– Вот, я вам Катьку привела. А сама пойду развлекаться.
– Здравствуйте, – начала Мирослава, – я – детектив.
– Мне Рита все рассказала, – прервала ее Мишлевская и поправила каштановые кудри, падающие на лоб.
– Вы согласитесь ответить на некоторые вопросы?
– Соглашусь, – ответила девушка, поудобнее устраиваясь на стуле, – если это поможет найти Женькиного убийцу.
– Надеюсь, что поможет, – вздохнула Мирослава.
Но узнать от Мишлевской что-либо новое ей не удалось.
Не сводя внимательных карих глаз с лица Мирославы, девушка поведала ей о большой любви Верещака и Бельтюковой. При этом она называла их любовь не иначе как трагической. Отца Евгении считала разлучником, но не особенно осуждала, с пониманием относясь к его нежеланию отдавать дочь за нищего циркача.
Где сейчас Адам, Мишлевская не знала, но так же, как и ее подруга, была убеждена, что к убийству своей возлюбленной Адам непричастен.
В том, что Кокорина собиралась замуж за Верещака, в отличие от Зазулиной она не была уверена, хотя не отрицала, что глаз на него Ленка положила.
Но насколько серьезны были намерения подруги, лично ей неизвестно.
– Могла ли Ленка убить Женю? Чушь! Конечно, нет.
С кем сейчас проводит время Кокорина на отцовской даче, Мишлевская понятия не имела и знать не хотела.
На вопрос о том, пыталась ли она дозвониться до подруги, чтобы сообщить ей о гибели Евгении, ответила:
– Пыталась неоднократно, но безуспешно.
– Почему не поехали к ней?
– Вы шутите? Не имею ни малейшего желания превращаться в собачьи консервы.
Мирослава спросила Мишлевскую, как она относится к Мирону, и та ответила: с одной стороны, ей его жалко. Что он будет делать, если дядя не поправится? С другой стороны, может быть, теперь именно он станет главным наследником бельтюковского состояния.
На вопрос об отношениях брата с сестрой Катя сказала, что Мирон сестру любил. Это однозначно. А Женька относилась к проявлениям братской любви скептически. Почему? Неизвестно…
Подозревала же Катя в убийстве подруги обслугу. Однако указать на определенного человека не могла.
И когда Мирослава уже собиралась распрощаться с девушкой, Мишлевская вдруг схватила ее за руку и спросила:
– А вам не приходило в голову, что придушить Женьку могла дочь домоправительницы?
– Инна? – удивилась Мирослава.
– Она самая, – кивнула Катя.
– Но какой у нее мог быть мотив?!
– Она страшно завидовала Женьке.
– Почему вы так решили?
– Господи! – вскинула руки Мишлевская. – Это было видно невооруженным глазом!
– Но у Инны – алиби.
– А то вы не знаете, что при желании можно состряпать любое алиби, – усмехнулась Катя.