Коломейцев молча улыбался, но по сиянию его глаз было видно, как он гордится своей женой.
Виктория Волгина не относилась к тем людям, которые заставляют себя упрашивать.
Говоря «нет», она имела в виду именно «нет», а произнося «да», подразумевала «да».
Поэтому она кивнула и стала читать:
Луна в тумане светит,
И иней на траве…
Как будто в зыбком свете
Иголкой по канве,
Стараясь очень, очень,
Наряд чудесный шьет
Своей сестрице осень…
Зима вот-вот придет.
Она наряд накинет,
Останется одна…
Луна, туман и иней…
И далеко весна…
Воцарилась тишина. Казалось, что слушатели погрузились в атмосферу стихотворения и все еще пребывали там.
– Еще, тетя, – через несколько мгновений попросила Мирослава.
Виктория кивнула и продолжила:
Осень сбросила наряд…
Обнаженная до пят!
Ни листочка, ни цветочка,
Только облака летят…
И звезда одна, как точка.
Лето кончилось. Опять
Коротки деньки, а ночки
Длинные тому на радость,
Кто сберег тепло и сладость
Зрелой, искренней любви.
Бог его благослови!
Из груди Зои невольно вырвался еле слышный вздох, Шура что-то усердно рассматривал на скатерти, Морис украдкой взглянул на Мирославу, которая вся обратилась в слух и впитывала мелодию стиха. А Игорь взял руку жены и нежно прижал ее к губам.
– А я ведь приехала к тебе не с пустыми руками, – обратилась к тетке Мирослава, когда гости встали из-за стола и разбрелись кто куда.
– Интересно, – оживилась Виктория, – что за гостинец ты мне привезла?
Мирослава достала из кармана небольшой пакетик и вытащила из него нитку рябиновых бус.
– О! – воскликнула Виктория. – Как красиво! Где ты купила это чудо?
– Тетя, – притворно-укоризненно вздохнула племянница, – тебе даже на мгновенье не пришло в голову, что я сделала это сама?
Тетка тихо рассмеялась:
– Для этого я слишком хорошо тебя знаю.
– Увы, – улыбнулась Мирослава, – это Ксюшина работа.
– Ксюшина?
– Ну, да, я же тебе рассказывала про Клавдию Ивановну Рукавишникову, помнишь?
– Конечно, помню, у меня склероза нет.
– Но у тебя может быть девичья память, – шутливо поддела тетку Мирослава.
Виктория делано-кокетливо отмахнулась:
– Ты смущаешь меня, мое дитя.
Дитя радостно хихикнуло и сообщило:
– Ксюша – ее внучка.
– Да, да… Большая девочка?
– Ну, можно сказать, что уже девица-красавица. Скоро пятнадцать лет.
– И впрямь уже барышня, – согласилась Виктория. – Тем более что сегодняшние девчонки растут прямо как на дрожжах.
– Между прочим, Ксюша – твоя страстная поклонница! – сообщила Мирослава.
– Да что ты говоришь?! – всплеснула руками Виктория. – И что же ты до сих пор молчала?
– Случая не было… Да к тому же, признаюсь честно, сама только недавно об этом узнала.