Вышел, стал у ворот. На душе было мерзко. Спиридону стало жалко себя. Когда он наконец сможет сделать что-нибудь настоящее!..
Был бы он на фронте, там все ясно — бей врага… А тут оглядывайся, прячься и только иногда тайно укусишь… Нет, не так воевал Чапаев, не так воевали партизаны в гражданскую войну. Вот в кино показывали. Едут мимо леса беляки. Поют, смеются, даже не смотрят на лес. А оттуда вдруг — та-та-та… Беляки кто куда. А лес вздрагивает от мощного «ур-ра!». На лихих конях вылетают партизаны. У каждого в руках сверкает шашка…
Тихо скрипнула дверь. Спиридон оглянулся. Этот… прилизанный. Подошел, стал рядом.
— Сердишься? — спросил добродушно.
Спиридон промолчал.
— Значит, сердишься. Извини, что приставал к тебе. Запомни — одно неосторожное слово может все погубить… Привыкай к самым неожиданным вопросам. Чуть стушуешься — и небо для тебя решеткой покроется, а то и совсем исчезнет… Если хочешь быть подпольщиком, учись из любого положения выкручиваться…
Парень говорил спокойно, мягко, и Спиридон почувствовал, как злость из него улетучивается. А когда парень подал руку и сказал: «Звать меня Ваня Куц. Будем друзьями», — в груди Спиридона потеплело.
* * *
С тех пор как Спиридон стал работать в бригаде Каспрука, тот часто заходил к ним в хату. Вот и в это раннее утро Павел Осипович переступил порог… Пока Спиридон одевался, он поговорил с матерью (отец с Иваном уже ушли на ферму). Разговоры нынче везде были одинаковые — о бесхлебье («Что же зимой будем делать?»), о непосильных податях, установленных немцами. «Обдерут они нас до ниточки», — сокрушалась мать. Павел Осипович поддакивал, но слушал рассеянно.
Они прошли немного по большаку, потом свернули в переулок, сплошь покрытый опавшей листвой. «Куда он меня ведет?» — удивился Спиридон. А Каспрук уверенно шагнул к посеревшим дощатым воротам, уверенно толкнул калитку… За калиткой стоял человек в черной шляпе и в каких-то странных очках — будто без оправы. Это был фельдшер Степан Миронович Козир, хозяин конспиративной квартиры.
Поздоровались, вошли в хату.
В хате сидели Ваня, Голембиевский, Вера Александровна, Федосий Чучка. Спиридон присел рядом, у самого окна, посмотрел в него. Хата стоит у самой долины, поросшей ивняком, бурьянами и лопухами. Бурьяны уже порыжели, а листья у лопухов, большие, как шляпы, упрямо зеленели. Из хаты, в случае чего, можно нырнуть в долину…
Павел Осипович поднялся из-за стола.
— Товарищи! — произнес он негромко. — Мы собрались с вами в глубоком подполье. Враг захватил огромную территорию нашей страны, он уверен в победе. А мы все, собравшиеся здесь, уверены в нашей победе! Наш долг — содействовать тому, чтобы эта победа как можно скорее наступила…