Спиридон съежился, сказал дрожащим голосом:
— Я Спиридон. Иду к тете в Гриву. Может, не выгонит зимой. У нее свиней полно, буду за ними приглядывать. И за детьми пригляжу… Я все умею — и свиней кормить и детей нянчить.
Губы полицаев растянулись в улыбке.
— Ну и комик же ты! Почему так далеко один идешь?
— Так больше не с кем. Лиска, нашего пса, подговаривал. Согласился было, так мать его не пустила. Говорит: «Нечего скотину со двора сманивать. Один дойдешь. А не дойдешь, одним дурнем меньше станет. Кроме тебя, при мне девять ртов останется».
Полицаи громко захохотали. Конопатый спросил у Спиридона:
— Говорили, тут проходили двое. Один высокий, второй маленький. Ты не видел?
Спиридон наморщил лоб:
— Я тут давненько сижу, а таких не видел…
— Что, никто не проходил?
— Почему, проходили. Только оба маленькие.
— Тьфу ты, — сердито плюнул полицай, — а говоришь — не проходили.
— Так вы же спрашивали о большом и маленьком. Полицай повертел возле виска пальцем:
— Недаром говорят: «Мать свое дитя знает». Истинно придурок! Перекрестись, что в самом деле видел этих бандитов-партизан!
Спиридон испуганно замахал рукой:
— А откуда мне знать, бандиты они или нет? Разве можно бога обманывать? Я же у них не спрашивал. Проходили бы поближе, спросил…
Полицаи вскинули на плечи винтовки.
— Пошли, хлопцы. С этим чокнутым не договоришься. Тут Спиридон возьми и брякни, будто его за язык дернули:
— Возьмите и меня с собой. Одному страшно. Полицаи обернулись. А Спиридон готов был язык себе откусить… А вдруг скажут: «Ну, пошли». Как же тогда врач? Он же не знает ни дороги, ни пароля…
Конопатый полицай прищурился и добродушно сказал:
— Вот что, малый, если хочешь жить, не попадайся немцам. Они таких придурков, как ты, живо на тот свет спроваживают…
Полицаи ушли, оставив на снегу глубокие следы. А Спиридон еще долго сидел не шевелясь. В руках и ногах была такая слабость, что казалось, ни за что ему не подняться… Если бы врач не похлопал его рукой по спине, неизвестно, сколько бы он просидел вот так без движения…
* * *
Ярина сидела на табуретке у окна, в которое виден был склон долины, поросший крепкими кустами ивняка.
Пес Конфедерат вылез из будки, сел, неотрывно глядя в долину. Стар он, шерсть уже лезет клочьями, зато умница. Знает, что подпольщики выходят из долины. Бывало, услышит, посмотрит туда, но никогда не залает…
«Уж не тот ли курьер, о котором говорил Ваня, притаился в долине и ждет темноты? — подумала про себя Ярина. — Ох боже ты мой, ведь закоченеет, мороз-то какой к ночи ударил…» Вскочила. Накинула платок, но дальше порога не пошла. Нельзя ей идти в долину. Хоть и далеко соседская хата и сосед у нее одноглазый, а может приметить. С тех пор, как стал полицаем, будто с цепи сорвался.