Вечером Спиридон забежал попрощаться с Аленкой. Малышка уже лежала в зыбке, привязанной между двумя соснами. Вера Александровна качала ее.
Спиридон тихонько погладил белокурые волосы. Девочка открыла голубые глазки. Спиридон низко наклонился к ней:
— Ты не забудешь меня, Аленка? Будешь вспоминать после войны?
Вера Александровна замахала на него руками:
— Какая тебя муха укусила? Ты что запел за упокой?
Спиридон извиняюще улыбнулся…
* * *
В Луцк Спиридон пробрался без приключений. Прячась в развалинах соседнего дома, выследил, что у Доли нет никого, и только тогда зашел. Дядя Антон сказал, что пленных выведут в лесок, к развилке дорог на Ковель и Владимир-Волынский завтра к вечеру.
У Спиридона было свободное время — целые сутки.
— Ложись-ка ты, малый, да поспи, — предложил Доля. — Устал, небось, натрудил ноги.
Спиридон отрицательно мотнул головой. Ему до того захотелось домой! Даже в груди заныло.
— Я домой смотаюсь.
Доля щелкнул языком:
— Только в одну сторону двадцать пять верст топать…
Спиридон махнул рукой.
«ЗА РОДИНУ, КРАЙ МОЙ РОДНОЙ…»
А мать как будто знала, что Спиридон придет, вышла к воротам:
— Хоть недельку дома побудешь? Мы так по тебе соскучились, так соскучились!.. Я курочку зарежу…
Спиридон опустил голову:
— До завтра, мама. Простите.
Мать украдкой вытерла глаза.
Уже затемно из фольварка пришел отец. Подал руку, спросил:
— Ну, как там, порядок? Бьете иродов?
— Бьем!
— Ну и слава богу, как говорит наша мать.
Уселся на табуретку и стал чинить чужую обувь. Время от времени поглядывал на Спиридона. Соскучился, но вида не подает.
…На следующий день мать, как ни отговаривал ее Спиридон, пошла провожать его.
Семенила по дорожке — маленькая, худенькая, в отцовом зипуне — заплата на заплате, в домотканой крашеной юбке, истоптанных башмаках… И все время оборачивалась к сыну — то что-нибудь скажет, то просто посмотрит и улыбнется… А когда дорожка стала шире, Спиридон поравнялся с матерью и тихо пообещал:
— Закончится война — куплю вам платок шалевый, городские ботинки и платье…
— Ни к чему мне, сынок, платья, — мать махнула шершавой рукой, потемневшая кожа на ней потрескалась. — Были бы вы все живы-здоровы, — она прижалась к его плечу. — Сыночек! Хоть и тяжела у тебя служба, хлопотная, но ты все же заглядывай домой…
Когда прощались, она судорожно обхватила голову сына.
— Вы, мама, возвращайтесь, не стойте, — попросил Спиридон.
Сколько Спиридон ни оглядывался, она все стояла, спрятавшись за редкий куст…
И пока шел к развилке, пока сидел там в ожидании освобожденных пленных, у него перед глазами стояла мать…