Прошло три дня, а она все никак не могла выкинуть из головы ту встречу. Сокровищницу, до верху набитую золотом и драгоценными камнями, дракона, в которого превратился Сиддик и ту силу, которой он обладал с тех пор, как сам испробовал крови гиганта. Почему же ей этого нельзя? Разве она чем-то хуже?
За этими ответами она и пришла сейчас прямо к тайным покоям своего отца. Они находились в восточной части их королевского замка и сюда редко впускали тех, кто не получал разрешения у самого халифа. Охраны почти не было — она осталась позади охранять внешние ворота от посторонних глаз. И хоть сама Сатифа не имела никакого права на появления в этом месте, при помощи своих умений и волшебства, ей все же удалось проникнуть в запретные комнаты, откуда сейчас прямо из-за запертых дверей доносились женские жалобные крики. Они чередовались с хлесткими ударами кнута, рассекавшего воздуха и впивавшегося в нежную женскую плоть. Удар — крик, за ним еще один — и снова крик с плачем, как стрела, разрезал воздух. Она стояла перед дверями и все не решалась войти. И лишь спустя несколько минут, когда удары стихли и в воздухе остался слышен лишь женский плач, она широко раскрыла двери, толкнув их вперед, и смело вошла внутрь, где через несколько шагов остановилась в ужасе рассматривая другую жизнь своего отца.
Сказать, что она была удивлена увиденному — это было бы преувеличением. Слухи о странных наклонностях Сиддика ходили давно и упорно. Сатифа слышала о них, но предпочитала пропускать мимо ушей, считая простым базарным шумом завистников, не способных достичь того же, что и ее отец. Но сейчас, глядя на исполосованную спину обнаженной молодой девушки, подвешенной за руки и едва достававшей пол своими тоненькими ножками, она поняла, что знала своего отца недостаточно хорошо, чтобы не верить в увиденное.
Сиддик стоял в нескольких шагах от несчастной. Тяжело дыша, его руки сжимали длинный, как ядовитая змея, хлыст и всем своим видом показывал, что для него представление только начинается. Глаза горели и были налиты кровью. Кнут изгибался, вены на руках вздулись и стали выпирать прямо из-под кожи. Эта комната скорее напоминала камеру пыток или что-то в этом роде, чем на покои короля, куда он время от времени любил водить своих новых наложниц, коих за все время правления набралось достаточное количество, чтобы удовлетворить даже самый притязательный мужской вкус.
Но это…
Она замерла. Сиддик увидел ее и тут же блеснул гневным взглядом, чуть было не изрыгнув на непокорную и непослушную дочь настоящее пламя ярости.