Александр понимал, что возразить Ковалёву нечем. Старый профессор был во всем прав.
– Я тебе так скажу, Саша – хочешь изменить страну – иди работать в образование или культуру, в министерства прорывайся. Там, даже если ты сможешь сделать немного, все равно все в почву. Особенно если твои инициативы будут связаны с историей, литературой и православием. На православии вся наша история держится, – профессор обернулся на книги и только тут Рублев понял, что он смотрит на иконы, которые как раз висели между книжными полками.
– Интересная у вас гипотеза, Григорий Николаевич!
– Да что там!? Я бы тебе мог её развёрнуто рассказать, да ты все равно не поймёшь. Молодо-зелено. Так что просто поверь!
– А что же мне делать сейчас?
– Да ты и сам знаешь, что опять меня спрашиваешь? – профессор даже нахмурил брови, – если выиграешь выборы эти, то в отставку иди. Так совесть, по крайней мере, будет чиста. Но ты не выиграешь. А если все-таки наберёшь больше голосов, то значит все, о чем я тебе говорил, забудь.
– Почему? В смысле, почему не выиграю, я же вам говорил, что ситуация патовая для мэра?
– С точки зрения логики да, но с логикой у наших людей плохо! От того и все проблемы у нас, – профессор опять прищурился и морщины его паутиной разбежались по вискам и щекам. Кажется, в этот раз Григорий Иванович сам не ожидал от себя такой мудрости. Кто знает, может быть его ученик Александр Рублёв когда-нибудь сошлётся на эту мудрость, – ну, Саня, помог я тебе хоть в чем-то? А?
– Мне многое стало ясно! Да! Что говорить, сам Бог вас послал мне, – Рублев радовался, как ребёнок, ведь разговор с профессором на многое открыл глаза, зарядил его, прояснил мозги.
– Ну, конечно, так и есть, Саша, поверь мне! – сказал Ковалёв, – но все, что я тебе сказал, ты и без меня знал, просто запутался. Ты умный парень, ты все одолеешь, все прояснишь!
– Вы скромничаете, как всегда!
– Ну! – пожал плечами Ковалёв, объясняя, что, может быть, и скромничает.
– Так что вот так, я сказал тебе своё видение, а ты решай. И все равно всегда продолжай писать, у тебя это хорошо получается, я читал – мне нравилось. A RASSOLNIKI – это не то, это русские против русских, ты и сам это понимаешь, это ничего хорошего, все пустое, – Григорий Иванович уже стал заговариваться – годы брали свое. Словно от внезапно обрушившегося на него разговора он очень устал – глаза его еле открывались, голос стал тихим, речь малопонятной.
«Как страшно быть стариком, – подумал Александр, – ещё минуту назад ты был огурцом, а сейчас стал засохшим стручком. Что там вечность! С точки зрения одной минуты – все рассыпается».