После жалкой попытки сделать домашнюю работу я сбросила всё свои книги и задания со стола на пол перед тем, как броситься на кровать и свернуться калачиком под одеялом. Хотя я принимала душ около часа, натирая себя любимым мылом и шампунем, я всё равно чувствовала себя взвинченной и нервной.
Вероятно, пройдет некоторое время на то, чтобы всё вернулось на свои места, если это было вообще возможно, и я была чертовски уверена, что не будет легко вернуть ощущение нормальности в мою жизнь.
Потому что я, определенно, не заснула ночью от собственных слез.
Я стояла перед зеркалом в полный рост, прислоненное к стене в моей спальне и неловко оттягивала надетое черное платье. Конечно, платье было достаточно милое, мои длинные темные волосы не торчали во все стороны или что-то в этом роде, я выглядела достаточно презентабельно, на мой взгляд, но я всё равно была как на иголках.
У меня было всего несколько минут до того, как подъедет вызванное мной такси, и казалось, что меня сейчас стошнит. И знаете, много ведь чего может произойти за несколько минут, правильно?
Я тяжело вздохнула и, схватив своё пальто со стула, проскользнула в него. Убедившись, что бумажник и телефон были тщательно спрятаны в моем кармане, я вышла из своей комнаты, захлопнув дверь за спиной.
Идя по коридору в сторону гостиной, я услышала, как кто-то уверенно говорил о бизнесе именно так, как мог говорить только мой отец.
Кеннет Джеймисон стоял, прислонившись к стене в гостиной, его фрак валялся на кожаном диване. Держа iPhone 4S в руках, он вёл разговор по телефону, который, несомненно, был деловым.
Папа поднял взгляд, как только я прошла через гостиную на кухню, и глубоко меня удивил, сказав:
— Эй, Уэс, я обязательно перезвоню тебе позже. Хедли уже готова выезжать.
Я схватила бутылку воды из холодильника и прислонилась к стойке в то время, как папа зашел на кухню, засовывая свой телефон обратно в карман.
— Что ты делаешь дома, папа? — спросила я его, делая глоток воды.
Вот как обычно начинались разговоры между родителями и мной, что действительно было довольно печально.
— Мы просто закрыли сегодня дело Бланшард-Эмили, поэтому я решил уйти пораньше, — ответил папа, направляясь через выдержанную в желтом цвете кухню к холодильнику.
— Точно, — сказала я смущенно. — Поздравляю.
Папа захлопнул дверь холодильника, держа несколько виноградин в руке с довольно своеобразным выражением лица.
Папа и я были во многом похожи. Мы оба были бледными и у нас были острые, угловатые черты лица, темные волосы и худая фигура. Единственное, что мне досталось от мамы, — мои глаза, которые были просто карими. А глаза отца были светлыми, кристально-чистого голубого оттенка.