– Простите, что не поблагодарила сразу… – голос почему-то дрожал, как овечий хвост, и Ася испугалась, что и в самом деле может сейчас разреветься, подобно Аурике. Господи, она ведь так давно не плакала! Она совершенно не готова к тому, чтобы за её слезами сейчас наблюдала вся съёмочная группа! Огромным усилием воли Ася призвала себя к спокойствию.
– У вас всё нормально, правда? – настойчиво, даже с нажимом, переспросил Белецкий. Ася медленно покачала головой:
– Не волнуйтесь, в обморок падать не собираюсь и сопли на кулак мотать тоже, это не в моём стиле. Спасибо вам огромное ещё раз, но я в порядке. Честно.
Тем временем хозяин ресторана с помощью других мужчин поволок рухнувшую ветку подальше – на берег реки, чтобы она не затрудняла проход к его заведению.
– Сгнила, наверное… – бормотал он себе под нос успокаивающим тоном. – Вот и упала…
Ему было немного боязно, что столичные киношники могут возложить на него ответственность за этот инцидент. Никто не пострадал, отделавшись лёгким испугом, но за этот самый испуг – знает он московские нравы! – его могут по судам затаскать, требуя возмещения морального ущерба. Поэтому он суетился, как мог, задабривая и забалтывая съёмочную братию, сетуя на непредсказуемость природы и невозможность своевременно обрубать подсохшие ветки у деревьев-исполинов.
– Так, ребятушки, – слегка расстроенный, но пытающийся бодриться режиссёр постарался сделать вид, что ничего страшного не произошло: не в его интересах было поддерживать дух уныния в команде, которой он руководил. – Быстренько все в автобус! Водитель заждался. Пора и на боковую…
– Уснёшь теперь, пожалуй, – ворчливо пробурчал кто-то.
– Не к добру это, – услышала вдруг Ася хриплый голос и, вздрогнув, резко обернулась. Позади неё стоял незнакомый мужчина, которого она прежде не заметила. Он был явно из местных, только непонятно, как затесался в их компанию и что имел в виду, произнеся столь странную фразу.
– Что не к добру? – решила уточнить Ася, любившая сразу же расставлять все точки над «ё».
Худое лицо, волосы до плеч и бородка придавали облику незнакомца отдалённое сходство с изображениями Иисуса Христа. Правда, ни святости, ни кротости, ни смирения не было в его пристальном взгляде с прищуром – а лишь настороженность по отношению к понаехавшим и скрытая, тщательно подавляемая, но всё равно очевидная неприязнь.
– Верно, сама природа протестует против того, что вы сюда заявились незвано, непрошено, – невозмутимо пояснил он. – Вот и предупреждает, чтобы считались с ней и знали своё место.