Иван милостиво кивнул народу и уселся на трон. Следом за ним расселась по своим местам его семья. Софья по левую сторону от великого князя, дальше ее дети, а Иван Молодой по правую. Рядом с ним Александра.
Посольству оказали неслыханное уважение по московским меркам: тот же мужик, что объявлял выход государя, определил меня практически рядом с княжьей семьей – от Александры отделял только угол стола. Логана, Луиджи и фон Штирлица возле меня. Ванятку никуда не определили, его пажеская доля стоять и прислуживать. Кстати, очень многие русичи тоже пожаловали со своими пажами, уж не знаю, как на Руси их называют.
Думных бояр и прочих особо родовитых никто никуда не усаживал, они сами степенно заняли свои места у вершины стола. Видать, заранее строго определенные чином и степенью близости к государю. А ближе к концу стола даже вспыхивали стычки за место, впрочем, быстро урезоненные рындами и персоналом.
Потом какой-то священник прочитал молитву, все дружно ее повторили, перекрестились и началось, собственно, пиршественное действо.
Забегая вперед, скажу, что произошедшее на пиру привело меня в восторг. Нет, хорошо посидели, черт побери, душевно.
Хотя, пожалуй, стоит начать по порядку.
Действо ничем особо не отличалось от европейских торжественных пиров, правда с некоторыми особенностями. Иван сам ничего не говорил, за него изрекал здравицы и тосты специальный человек. Меня он тоже упомянул пару раз и передавал при этом наполненные кубки и чаши, которые, согласно московского этикета, помимо своего содержимого, являлись подарками от великого князя. Сей акт, вдобавок, еще свидетельствовал о том, что государь особо благоволит посольству.
Я тоже отметился ответным тостом, воспринятым бурным восторгом в зале.
Иван Молодой вливал в себя чашу за чашей и все пялился на Федьку, которая строила из себя трепетную лань. Иван тоже не обделял взглядами мою приемную дочь, но пил мало.
А вот Александра, вообще не разу даже не глянула на меня. Так и сидела, опустив взгляд, почти не притрагиваясь к еде и питью.
Пир продолжался своим чередом. Возле столов носились шуты, громко лабали музыканты на дудках, барабанах, бубнах и уж вовсе неведомых мне инструментах. То и дело звучали здравицы, народ постепенно раскрепощался, шум и гам поднялись несусветные. Танцев не объявляли, я уж вовсе стал сомневаться, что оные вообще состоятся. Но тут, из-за стола выметнулся шустрый подвижный коротышка и, заломив колпак, да подбоченясь, эдаким добрым молодцем прошел к князю и поклонился ему.
Тот усмехнулся и кивнул. Галдеж в зале мгновенно стих. Музыканты тоже замолчали, но тут же взорвались новой бойкой мелодией.