— Можете уходить. Я вас не держу! — резко бросил Сократилин, подошел к ольхе, согнул ее, навалился животом, сломал и бросил на машину. Левцов с Могилкиным тоже стали ломать кустарник и заваливать им танк. Потом замаскировали следы гусениц. Левцов с Могилкиным работали усердно, и Богдан решил, что ребята останутся. Но они не остались. Пожелали старшине всех благ и ушли не оглядываясь. Сократилин посетовал на человеческую неблагодарность и, чтоб заглушить тоску, решил заняться каким-нибудь делом. Замерил горючее с маслом. Бензину оставалось километров на тридцать, масла тоже было достаточно. Кое-что подрегулировал, кое-что подтянул, почистил. Попытался наладить «Дегтярева». Но пулемет просто надо было выбросить.
Богдан выбрался из танка и лег под кудрявый ореховый куст. Он лежал на спине и глядел сквозь густую листву в синеватую пропасть неба. Солнце еще не жгло, а только начинало припекать. Под кустом было сыро и прохладно. На небе кое-где стояли сугробистые облака. Далеко за лесом гремело и ухало, а справа, где проходило шоссе, неумолчно гудело и лязгало.
— Идут, идут и идут, — шептал Сократилин. И вдруг сон, глубокий, будто сама смерть, внезапно свалил Богдана, и он, как сухой лист, полетел в изумрудную пустоту неба.
Когда Сократилин проснулся и увидел Левцова с Могилкиным, от удивления у него закружилась голова.
«Сплю я еще, что ль? — спросил он себя. — Ведь они ушли, хорошо помню, что ушли. А может, все это мне приснилось?»
Левцов, разбросав руки, с разинутым ртом лежал на спине. Могилкин на крохотном огоньке смолил цыпленка.
— Могилкин? — тихо позвал Сократилин.
Тот поднял голову, и лицо его расползлось в широченной улыбке.
— Проснулись, товарищ старшина?
Богдан засмеялся:
— Живой, настоящий Могилкин. Это хорошо! Только фамилия у тебя не очень веселая. Мо-гил-кин!
— Да уж какая есть, товарищ старшина.
— А звать-то тебя как? Сколько времени знакомы, а как звать друг друга, не знаем.
— Ромашка, — заулыбался Могилкин, — а по документам Роман Степанович.
— Ромашка. Красивое имя. — Богдан встал, потянулся. — Теперь ты мне поясни, Роман Степанович, откуда вы взялись. Ведь ты с Левцовым ушел.
— Мало ли что бывает, товарищ старшина. Сначала уходят, потом опять приходят. Такова наша жисть, — глубокомысленно изрек Могилкин и принялся скоблить ногтем цыпленка.
Все, что сказал Могилкин, показалось Сократилину необыкновенно умным и человечным. Ему хотелось обнять Могилкина, поцеловать его и сказать ему, что он очень хороший человек и что он, Сократилин, его очень любит. Но Сократилин почему-то устыдился своей мимолетной нежности и грубовато спросил: