Могилкину тоже хотелось похвалить Сократилина, но у него не находилось подходящих слов.
— Вот здорово! А я-то напугался! — сквозь слезы выдавил Могилкин и вытер рукавом гимнастерки глаза.
Похвалу «экипажа» Богдан принял как должное и самодовольно ухмыльнулся.
— Это что… Не в таких переплетах бывали… Ну что ж, поехали! — бодро сказал он, а про себя подумал: «Боже мой, когда это все кончится?»
Богдану страшно было разогнуть спину, пошевелить рукой. Когда он сидел без движения, то не чувствовал своего тела. Но стоило только пошевелиться, тело начинало медленно, тупо ныть, словно под неимоверной тяжестью. Особенно Сократилина мучили руки. Их как будто раздавили.
«А может быть, здесь остановиться и переночевать? — Но сразу же прогнал эту заманчивую думку. — Поеду и буду ехать, пока не сдохну», — решил Сократилин, протянул руку к рычагам, осторожно обнял рукоятки, переждал, пока притупится в запястье острая боль, потянул на себя и нажал педаль главного фрикциона. За мостом дорога принялась вилять. Она то ныряла в лес, петляла меж деревьев, то бросалась в кусты, то опять выпрямлялась, хорошела. И тогда напряжение ослабевало, и Сократилин забывался. «Да сплю я, что ль?» — спохватывался Богдан и мотал головой. Могилкин с Левцовым сидели в танке. Сократилин их окликнул. Они не ответили. «Спят, черти!»
«Бэтэшка» пошлепывала траками по прелой листве. По бокам проплывали темные кучи кустов. Сократилин впал в забытье. Сколько он так ехал? Может, минуту, а может, и двадцать. Только когда он очнулся, не увидел дороги. Танк полз по какому-то полю. Сократилин даже не понял, где он и что с ним происходит, и опять куда-то провалился…
Сквозь сон Богдан услышал тонкий протяжный голос:
— Эй-а-а-а!
Окончательно пришел в себя Сократилин, когда раздался выстрел. Ему показалось, что лопнул шестидюймовый снаряд! хотя это был обычный винтовочный выстрел. Сократилин вздрогнул, помотал головой и резко дернул на себя рычаги. Танк остановился. Кто-то подбежал к люку и, просунув дуло винтовки, закричал:
— Куда прешься, баран! Не видишь — огневая позиция?!
— Свои… Боже мой, свои! — Сократилин засмеялся и опустил руки.
Он все слышал, все понимал. Он слышал, как еще кто-то подбежал к танку и как тот, первый с возмущением говорил подбежавшему:
— Товарищ лейтенант, этот дерьмовый танкист чуть не распахал нашу батарею. Я ему кричу: «Куда прешь?!» А он знай себе прет.
Потом кто-то третий поносил танкистов за то, что они совсем обнаглели и вчера на дороге столкнули в канаву его пушку. Потом Сократилин узнал голос Левцова. Левцов кричал, что они бежали из плена, столько всего натерпелись и теперь их так-то вот встречают. Примерно то же говорил и Могилкин. Богдан слышал даже, как Левцов хвастался трофейным оружием, сумкой, которую они взяли у немецкого офицера, уверял, что в этой сумке ужасно важные документы, и требовал, чтоб их сейчас же отправили в штаб к самому генералу.