Немецкие артиллеристы продолжали свою работу. Теперь они били по окраине города, разносили в клочья хрупкие деревянные домишки. Дома загорались и пылали под треск стропил и драночной кровли.
Обстрел прекратился внезапно. И стало так тихо, что Сократилин решил, что он окончательно оглох. Но это ему только показалось. В уже посиневшем предвечернем небе он услышал ровное гудение самолета и по звуку определил, что это вражеский разведчик. И еще услышал треск автоматов. Почему-то стреляли сзади окопов, в тылу.
— Немцы в городе. Немцы в городе! — раздался истошный женский крик.
Сократилин побелел, не оттого, что немцы их обошли: он узнал ее голос и увидел ее. Она бежала от забора. Теперь для Богдана ничего не существовало, кроме нее. Он выпрыгнул из окопа и бросился навстречу.
— Нельзя сюда, нельзя! — кричал Сократилин.
Она прикрывала руками грудь. Лицо у нее было бледное, без кровинки. Темные глаза смотрели на Богдана бессмысленно.
— Сейчас же уходи! Здесь смерть, — сказал Сократилин.
— Куда? — спросила она. — В городе немцы!
— Уходи! Прячься в погреб, куда хочешь, только спрячься, — упрашивал Богдан. — Пожалуйста, уходи. Неужели ты меня не узнаешь?
Женщина, видимо, узнала его. Она попятилась.
— Так это вы?
Сократилин радостно и торопливо закивал головой:
— Да, да, конечно, я.
— Какой страшный и грязный! — прошептала она.
— Да, да страшный и грязный… А ты уходи. Ну, пожалуйста!
Женщина испуганно попятилась.
— Уходи бога ради. Мы потом встретимся.
— Потом? — Женщина опустила вдруг руки, и Сократилин увидел разорванный ворот и пухлую окровавленную грудь.
— Осколком? — машинально спросил Богдан.
Она не ответила, застыдилась, закрыла рукой грудь, повернулась и побежала к дому.
Ноги сами понесли за ней Сократилина.
— Погоди. Надо же перевязать! — кричал он.
Она бежала не оглядываясь, только сверкали ее белые крепкие лодыжки.
Они выскочили на улицу. Взрыв снаряда отбросил Сократилина к ограде палисадника. Падая, он увидел ее. Она все еще бежала, но почему-то вдруг стала маленькой, квадратной, а потом закружилась на одном месте и растворилась в густой пыли, Когда пыль с дымом разжидились, показался выпотрошенный дом, а напротив дома на дороге что-то бесформенное, ужасное.
— Что же это такое? — громко неизвестно кого спросил Сократилин. — Бандиты! Сволочи! Вы убиваете наших женщин, — и погрозил кулаком. — Вы за это ответите, сволочи! — закричал он, обезумев от гнева и жалости.
Он рванул с плеча карабин и побежал. Куда? Теперь это для Богдана не имело никакого значения. Он бежал и ничего не видел. Стреляли со всех сторон. Пули свистели, скулили, клацали. Разорвался снаряд. Сократилин упал, а когда поднялся, то забинтованная голова его стала серой и грязной, как лоскут солдатской шинели.