Сколько себя помню, его лицо, крупное и, наверное, не самое привлекательное — с резкими, как будто выточенными из камня чертами, мясистым носом и квадратным подбородком, — но такое добродушное и открытое, часто омрачала тревога. Папа все время пребывал в заботах об имении и о том, как обеспечить более-менее сносное будущее своим пятерым детям.
Его широкий лоб уже давно избороздили глубокие морщины, они же залегли и вокруг ярких, выразительных глаз. Надеялась, после сегодняшних смотрин эти злосчастные складки наконец разгладятся, ведь барону больше не придется переживать за судьбу младших дочерей.
Но эта тварь Опаль все испортила. Снова.
Если кого и следовало вызвать на дуэль, так только ее! И голема создать побольше и поагрессивнее. Чтоб раздавил, как букашку, в считаные секунды, очистил бы мир от такой дряни.
— Ксандра, милая, поговори со мной, — вывел меня из задумчивости отцовский голос, в котором слышались нежность и беспокойство. — Ты очень изменилась за эти недели. Твои глаза… — неуверенно проговорил родитель, словно опасался, что обильные ежевечерние возлияния могли спровоцировать у него галлюцинации.
— Я бы с радостью поделилась с тобой ответами, вот только у меня их нет.
— Значит, стоит поискать их вместе. — Отец привлек меня к себе, коснулся поцелуем моей макушки и снова с нежностью погладил, прошептав: — Лучше останься завтра дома.
— Тоже переживаешь, что на меня будут пялиться все кому не лень и злословить в мой адрес? — усмехнулась горько.
Отец помедлил, прежде чем ответить:
— Боюсь, если твой муж потерпит поражение, тебе не захочется это видеть.
— Он не потерпит поражения. — Несмотря на все старания казаться уверенной и спокойной, я не сумела сдержать дрожи.
— Приятно знать, что хоть кто-то в меня верит, — раздался от двери голос мессира мужа.
Вот уж точно отморозок. Хоть бы капелька волнения во взгляде, хоть бы какое-то проявление эмоций. Но нет, его грешная светлость, якобы околдовавшая самую чистую, наивную и неискушенную деву на всем белом свете, был, как всегда, невозмутим.
— Думал, уже спишь.
И почему все так жаждут уложить меня пораньше в койку?
— Да вот что-то бессонница разыгралась. Сама гадаю, отчего бы это, — хмыкнула я.
— Могу я поговорить со своей женой наедине? — оставив без внимания мой сарказм, обратился к барону де Шалон.
— Постарайся все же поспать, милая. — Отец снова поцеловал меня, на сей раз в лоб и тихонько добавил: — А завтра мы продолжим наш разговор.
Его милость ушел, и мне вдруг показалось, что с его уходом из спальни исчезло тепло и в ней снова воцарился зимний холод.