— С нетерпением жду нашей свадьбы, Александрин, — прошептал страж, явно имея в виду не торжественную церемонию в храме и праздничный пир, а завершающую обряд ночь. По-хозяйски приспустив пышный рукав сорочки, маркиз приник к моему плечу губами.
От такой наглости я окончательно оторопела, впала в некое подобие транса.
— Вы… — Все, на что меня хватило, это на так и не высказанный протест.
— Я веду себя непозволительно? — Чародей вскинул взгляд, в котором сейчас плясали веселые искорки.
Я кивнула. Вздохнула с облегчением, когда полуночный гость наконец изволил завершить «этап знакомства». Отступил на шаг, и я тут же вернула злополучный рукав на положенное ему место.
— Вижу, вам в новинку общаться с мужчиной, — продолжал веселиться ловелас.
— По ночам так точно, — мрачно буркнула я. Когда он меня не касался, соображать получалось значительно лучше.
— Что ж, тогда больше не буду заставлять вас переживать. — Его светлость шутливо поклонился и направился к выходу. Услышала, как в замке щелкнул ключ.
Значит, я все-таки ее запирала. А он все равно как-то вошел.
Уже на пороге страж обернулся и сказал:
— Доброй ночи, Александрин. Надеюсь, при нашей следующей встрече вы будете чувствовать себя более спокойной и не станете дрожать как осиновый лист всякий раз, когда я буду до вас дотрагиваться. Мы ведь уже помолвлены. А вскоре станем мужем и женой. — Мне так и слышалась насмешка в его голосе. — И пожалуйста, не пренебрегайте моим подарком. Мне бы хотелось видеть вас завтра в нем.
Моран ушел, а я продолжала стоять посреди спальни, скользя невидящим взглядом по обтянутым шелком стенам, и по-прежнему ощущала прикосновения его рук и поцелуй, обжегший плечо точно раскаленным железом.
Занимался рассвет, раскрашивая лес багряно-янтарными красками нового дня. Высоко в кронах шумела листва, потревоженная холодным ветром, и клекотали, перекликаясь, в ветвях птицы. По тропам и неприметным стежкам стелилась предрассветная дымка, где-то глубоко в чаще раздавалось сонное уханье филина.
Пугливо озираясь, прислушиваясь к малейшему шороху, малейшему звуку, по тропинке бежала девушка. Длинный плащ ее развевал ветер, так и норовя сорвать с белокурой головки капюшон, который Опаль приходилось придерживать рукой.
Другой рукой она время от времени касалась замшелых стволов деревьев, оставляя на влажной от росы коре серебристые метки, созданные магией ветра, чтобы отыскать обратный путь. В Чармейском лесу было легко заблудиться, и сейчас, задыхаясь от бега, Опаль вспоминала о страшных историях, которыми в детстве стращала ее кормилица. Пугала непроходимыми чащобами Чармейского леса, в которые злые духи заманивали непослушных детей.