Борис вспомнил, что прошлый раз, когда собиралась комиссия, во время обеда этот Миронюк как бы между прочим, выбрав минуту между борщом и котлетами, завел разговор о Кобзоне. Сказал, что об этом исполнителе был разговор на самом верху. Вроде бы на словах, Кобзон за коммунизм и советскую власть, а на деле… А на деле, черт знает что за человек, — скользкий как уж. Славой обласкан, пластинки выходят одна за другой, — хоть никто их и не покупает, лежат на складах пачками. И по радио день и ночь его песни крутят про коммунизм и Ленина, и на праздничных концертах выступить предлагают. Деньги рекой льются. Самый богатый артист в Советском Союзе.
А ему все мало. Ходит по частным домам, в гости к богатым евреям. Поет им старинные песни на идише, а те ему платят огромные деньги за выступления. Иные, кто собрались с концами в Израиль, оставляют не только деньги, но и подлинники известных живописцев, бриллианты, золото — килограммами. Им все равно не дают ценности в Израиль вывезти, так пусть хорошему человеку достанутся. А тот берет, и все ему мало, все никак не нажрется…
Наверху такое мнение, что надо с ним как-то решать. Или пусть подобру-поздорову отправляется на историческую родину или, но если уж захочет здесь остаться, — пусть ведет себя как советский человек, как народный артист, а не лавочник, не еврей процентщик из ломбарда. Борис подумал, что Кобзона из программы могут запросто убрать. Нужна замена, но кого вместо него поставить? Магомаева? У него репертуар не тот, лирика в основном. А с новыми песнями уже возиться некогда, до первого концерта времени немного. Тогда кого? Юрия Гуляева? Или Эдуарда Хиля? Последний не годится, — опять не тот репертуар, лирик. Он обвел в кружок Юрия Гуляева, пожалуй, этот подойдет.
Борис раскрыл блокнот, записал кое-что для памяти. Тут подскочил Павлов, и повторил то, что сказал Миронюк. Что одобрять или нет Кобзона, — еще большой вопрос. Надо для начала повнимательнее приглядеться к этому исполнителю, а уж потом принимать решения. А то на словах все за советскую власть, а на деле… Видно, на прошлом обеде Павлов не присутствовал или сидел далеко, не слышал, что говорят старшие товарищи.
Приступили к просмотру самой ответственной, финальной части концерта. Перед началом режиссер объяснила, что большой детский хор поет три песни. Во время последней, на сцену выходит танцевальная группа: дети в пионерских галстуках, а за ними юноши и девушки лет двадцати — это комсомольцы. Взрослые передают детям красные флажки. На самом деле это не просто флажки, а своеобразная эстафетная палочка, как бы эстафета поколений. Мол, вы, дети, приходите на смену нам, взрослым, и эта связь, эта нить, эта эстафета, — она неразрывна, потому что объединяет людей разных возрастов, в единый советский народ, который идет к своей главной цели, — коммунизму.