— Позвольте, милочка, — сказала она. — Позвольте, что вы тут устраиваете… Убирайтесь немедленно… Заберите это…
Тут Оксана Сергеевна сделала то, чего нельзя было делать: схватила купюры и стало засовывать их обратно в конверт, потом спохватилась, бросила. В тот же миг, будто это действие сто раз репетировали, — дверь распахнулась настежь, ввалились три мужчины, скрутили руки, повалили Голуб на стол, прижали к столешнице и надели браслеты наручников. Девушка с ошпаренным лицом стояла в углу и равнодушно наблюдала за этой страшной унизительной процедурой.
— Что вы делаете, сволочи, — закричала, обливаясь слезами Голуб. — Что же вы делаете… Пустите…
Она захотела закричать еще громче, позвать на помощь, — хотя ясно, — тут уж сам Бог не поможет, — но голос пропал, из груди вышел хриплый шепот, Оксана Сергеевна закашлялась, захлебнулась слезами.
Ночью Борису снилось, будто он должен выступать в Кремлевском дворце съездов на комсомольском съезде. Зал, затихает, когда он выходит на трибуну. Тысячи глаз смотрят на него из полумрака, люди ждут. Борис спокоен и сосредоточен, он кладет перед собой красную папку с текстом выступления. Откашливается, делает глоток воды из стакана, открывает папку, но внутри пустота, кто-то вытащил машинописные страницы или они выпали, когда он шел к трибуне. Борис смотрит в лица людей, сидящих в зале, лица внимательные и серьезные. Он должен что-то говорить, но сказать нечего: он понятия не имеет, по какому случаю собрались люди. Он стоит и думает, что делать. И ни одной спасительной мысли.
Тишина заканчивается, люди перешептываются, слышен нарастающий гул голосов. Он переминается с ноги на ногу, покашливает в кулак, хочется провалиться сквозь землю. Надо что-то говорить, но сказать нечего… Борис открыл рот, застонал и проснулся. Свет утра проникал через неплотно задернутые полосатые льняные занавески. В открытую форточку влетали звонки трамвая и шум автомобилей. Галя в бордовом халате сидела перед зеркальным столиком и подводила глаза.
— Что снится комсомольцам? — в последнее слово она вложила весь запас иронии, накопленный за ночь. — Собрания или разврат?
— Собрания. К сожалению.
— Хоть бы один раз правду сказал. Такие типы как ты, ярые комсомольцы, активисты, будущие партийные деятели, — в душе самые большие развратники. И бабники.
— Не стану тебя переубеждать. Теперь, когда ты выговорилась, стало легче?
— Ты во сне скрипел зубами, — сказала она, не бросая своего занятия. — Один знакомый врач говорил, что это верный признак глистов. Ну, скрипеть зубами во сне. Тебе надо срочно к врачу. Сдашь анализы и понятно станет, что делать дальше… Ну, с этими твоими глистами. Их же надо выводить. Или ты с ними всю жизнь собрался жить? До старости?