Раздался полный боли рык и треск ломаемых веток, Гумилев выстрелил второй раз, и все стихло. И тут же из сарая выбежал перепуганный садовник, увидел убитого леопарда и с горестными криками повернул обратно. Буквально через минуту пережидавшая в сарае обслуга под предводительством садовника выбежала из своего укрытия и кинулась к воротам, но Вилькин не обратил внимания на торопливое бегство аборигенов с территории посольства. Разочарование было так велико, что некоторое время он тупо смотрел перед собой и молчал.
Кто его просил, этого тщедушного поэта Николая Гумилева, лезть поперек батьки со своим револьвером? Повелитель мира! Взял и выстрелил! Испортил такое зрелище! Чтобы скрыть охватившее его бешенство, Вилькин отшвырнул с дороги плетеное кресло, прыжками спустился с веранды и устремился в заросли.
Подломив под себя крупные лапы, леопард черной тушей лежал на измятых эвкалиптовых стеблях. Обе пули вошли точно в правый глаз, сразу лишив зверя жизни и не попортив шкуру. За спиной послышалось громкое сопение, Вилькин обернулся и увидел племянника поэта.
— Хочу помочь перенести леопарда в дом, — застенчиво проговорил юноша, отводя глаза от хмурого лица Вилькина.
— Берите за задние лапы, я подхвачу под передние, — распорядился Семен, склоняясь над черной тушей.
Вдвоем они доволокли зверя до дома и опустили на пыльную землю рядом с нижней ступенькой лестницы, ведущей на веранду. Находящиеся на веранде устремились вниз. Застыли перед величественно лежащим на земле грозным хищником и некоторое время молчали, рассматривая лоснящиеся черные бока.
— Вы изверг! — всхлипнула Зиночка, оторвавшись от созерцания туши и с отвращением глядя на Гумилева. — Вы чудовище! Зачем вы убили этого миленького прелестного леопардика?
— Что вы такое говорите?! — искренне возмутился Вилькин непроходимой глупости этой прелестной дуры, в порыве злости даже позабыв, что еще секунду назад испытывал ненависть к поэту. — Николай Степанович спас вам жизнь.
Девица Бекетова пошла пятнами, сделавшись необычайно хорошенькой — Вилькин невольно залюбовался.
— Я никогда вам этого не прощу! — яростно выкрикнула Зиночка поэту в лицо. — И картин для вас рисовать не буду! Вы злой! Злой! Правильно Ахматова вас хоронит!
— Но, Зиночка… — миролюбиво начал Гумилев, предпринимая попытку взять ее за руку.
— Не смейте называть меня Зиночка! — крикнула Бекетова, сердито отстраняясь. — Я для вас Зинаида Евсеевна!
Семен смотрел в перекошенное лицо девушки невидящим взглядом и думал о своем. Разрозненные обрывки фактов в его голове вдруг начали складываться в целостную картину. Он понял, почему в паническом ужасе разбежались чернокожие слуги.