— Тринадцатого июля тысяча девятьсот шестого года в местечке Рялляля были обнаружены тела десятилетних близнецов Галины и Станислава Юшкевичей, — стал зачитывать «прокурор». — Трупы нашел сторож дачного поселка Савелий Лямпе, отправившийся в лес за щепками для печи. Дети лежали под березой, в позе спящих, и только при ближайшем рассмотрении сторож догадался, что они задушены. Мальчик был одет в платьице девочки, девочка — в матросский костюмчик мальчика. Следствие установило, что Слава Юшкевич задушен руками, а Галя Юшкевич — витым шнуром, оставленным у нее на шее. Сей шнур по показаниям свидетелей служил поясом Реймо Сааринену. Пастуха Сааринена, проводившего лето на пастбище в шалаше, обвинили в двойном убийстве. Вину обвиняемый не признал, хотя у преступника были найдены вещи убитых — перочинный нож, принадлежавший Славе, и игрушка Гали — глиняная свистулька в виде соловья. Кроме того, дачники часто видели убитых детей в обществе Сааринена, а в день убийства пастух катал Славу Юшкевича по лугу на лошади. Реймо Сааринен характеризуется как человек крайне ограниченный и недалекий. Обвинение считает Сааринена виновным и требует строго наказать за содеянное, применив к виновному бессрочные каторжные работы.
— Слово предоставляется защите, — сообщил «председатель».
Секретарствующая девица забрала «дело» у «прокурора» и отнесла «защитнику».
«Адвокат» тут же поднялся с места и с сильным кавказским акцентом торжественно начал:
— Как следует из материалов дела, медицинское обследование моего подзащитного не проводилось, хотя свидетели в один голос говорят о душевной болезни Реймо Сааринена, называя его то деревенским дурачком, то припадочным. В показаниях крестьянки Степаниды Лукьяновой говорится о падучей болезни — то есть о частых эпилептических припадках и сильной дрожи рук моего подзащитного. Лукьянова показывает, что обвиняемый не мог поднести чашки ко рту, чтобы не расплескать.
— Не понимаю, уважаемый, к чему вы клоните, — язвительно заметил «прокурор». И, обращаясь к «присяжным», иронично пояснил: — Должно быть, товарищ «защитник» пытается донести до нас мысль, что руки Сааринена дрожали так сильно, что преступник не имел возможности накинуть удавку на шею потерпевшей.
Зиночка громко захохотала, Гумилев усмехнулся, не сдержали улыбки и остальные присяжные. Все, кроме Татьяны. Она сидела, погруженная в свои мысли, и смотрела перед собой остановившимся взглядом.
— Отнюдь, — надменно глянул «адвокат» на «прокурора». И обернулся к «председателю суда»: — Если многоуважаемый «обвинитель» даст защите возможность продолжать, я докажу, что «обвиняемый» причастен к убийству не более, чем мы с вами.